Знак Вопроса 1998 № 02

«Последние три дня». О месте элементов последних трех дней «шестоднева» (растений, животных, людей) в «потопной» легенде вряд ли стоит долго говорить. Конечно же, они — то самое, что составляет обычно в мифе о потопе содержание ковчега. Что «Адам» — прототип «Ноя», много говорилось прежде. И по аналогии, нетрудно заключить, что растения и животные, которыми «Ной» наполнил свой ковчег, были растения и животные из четвертого и пятого дня «шестоднева».

Единственно, что следует добавить в этой связи, так это то, что в первоначальном варианте «шестоднева» бог, видимо, не создавал на четвертый и пятый день сразу все многообразие фауны и флоры, а творил неких прародителей фауны и флоры. Скажем, из растений он создал только дуб Огиг, мировое древо — предка всех растений, а из животных — какого-то четвероногого «Адама», от которого произошла вся остальная фауна. Пехлевийские источники по иранской космогонии называют, например, пятым по счету божественным творением некого «быка», но сомнительно, чтобы такая версия была первоначальной, так как одомашниванием крупного рогатого скота человек занялся сравнительно поздно. Скорее, произведением пятого дня творения в древнейшем варианте «шестоднева» называлась собака — первый среди животных друг человека.

Такой краткий экскурс в историю четвертого и пятого дня «шестоднева» понадобился нам для того, чтобы объяснить: почему далеко не всегда в потопных мифах растения и животные играли пассивную роль простых пассажиров ковчега. Иногда они становились важнейшими элементами повествования. Например, мировое древо (плод четвертого дня творения) могло давать материал для ковчега или заменять «арарат». В свою очередь, собака из пятого дня творения могла подменять рыбу — предвестника бедствия, птицу-спасительницу и даже жену «Ноя».

Таким образом, какие бы элементы «шестоднева» мы не брали, везде они давали в сцепке с «потопной» легендой многовариантность приложения, высокую способность к саморазвитию, гибкость в процессе эвгемерической переработки. Однако не это — основной вывод настоящей главы. Иное важно. То, что анализ сюжетного многообразия с еще большей уверенностью позволяет говорить теперь о едином первоисточнике мифа о потопе. Есть, существует ЕДИНЫЙ ТИТУЛ героя мифа — yagha (старший, предок, вождь, царь), ЕДИНОЕ ИМЯ героя — Man (Премудрый), ЕДИНАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ ОСНОВА мифа — «китежская» легенда. И вся многоликость сюжетов «потопной» мифологии обусловлена тем, что «китежская» легенда во многих случаях была пропущена через жернова «шестоднева» и записана фольклористами на разных стадиях эвгемерической обработки этих постоянно диффузирующих мифологических слоев.

При всем том, однако, остается неясным: почему гигантский «шестоднев» не утопил в себе крошечную «китежскую» легенду, а скорее сам оказался поглощенным ею, и теперь «шестоднев», а не «китежскую» легенду приходится реконструировать по отдельным конспектам и фрагментам?

Кратко на этот вопрос можно ответить так: в Мертвом море утонул один из самых первых на земле городов, являвшийся древнейшим и наиболее чтимым религиозным центром Палестины. Не людские потери, а потеря этого города стала подлинной трагедией палестинского народа. И попытки спасения этого не имеющего аналогов в «шестодневе» образа «китежской» легенды стало основной задачей сказителей мифа о потопе, за которой проблема сохранения в целости «шестоднева» отступила на задний план. Так вот, об этом городе и о попытках его мифического спасения — наш следующий рассказ.

ГРАД КИТЕЖ

Русь. Открывая главу, посвященную лежащим на дне Мертвого моря городам, начнем с того, что ближе всего нам, россиянам, — с древнерусского сказания о граде Китеже.

Хотя сюжет легенды о якобы утонувшем в Светлояр-озере под Нижним Новгородом граде Китеже хорошо известен, в истории гибели города много неясного, противоречивого. «Летописец», например, утверждал, что город стоял на берегу озера, был разорен Батыем и только после этого сделался невидимым. Иначе услышали эту историю этнограф и писатель Мельников-Печерский. «Цел град, но невидим. Не видать грешным людям славного Китежа. Сокрылся он чудесно, божьим повелением, когда безбожный царь Батый, разорил Русь Суздальскую, пошел воевать Русь Китежскую. Подошел татарский царь ко граду Великому Китежу, восхотел дома огнем спалить, мужей избить либо в полон угнать. Жен и девиц в наложницы взять. Не допустил Господь басурменского поругания над святыней христианскою. Десять дней, десять ночей Батыева полчища искали града Китежа и не могли сыскать, слепленные. И доселе тот град невидим стоит, — откроется перед страшным Христовым судилищем. А на озере Светлом Яре, тихим летним вечером виднеются отраженные в воде стены, церкви, монастыри, терема княжеские, хоромы боярские, дворы посадских людей. И слышится по ночам глухой, заунывный звон колоколов».