Знак Зевса

Антипатр загодя пригласил в Пеллу странствующих певцов, рапсодов, бродивших на просторах Греции поодиночке или группами, развлекая горожан на площадях и пирах. Обычно они исполняли речитативом свои и чужие эпические стихотворения без музыкального сопровождения, в основном ямбы Архелоха и Симонида, бессмертные песни Гомера. Рапсоды пришли на пир к царю в новых одеждах, подаренных Антипатром, во время исполнения песни каждый держал в руке жезл, называемый рабсоз – отсюда их прозвание «рапсод

», а песни – рапсодия. Рапсоды заметно украсили своим присутствием свадебное торжество македонского царя, поскольку не на каждый пир они давали согласие заглянуть. Выслушав рапсодов со вниманием, гости – греки и македоняне, по команде симпосиарха дружно запели генкомион – хвалебную песнь в честь Филиппа, отмечая его мужские достоинства и воинскую храбрость. Хор молодых девушек, скромно теснившихся у дальней стены зала, звонкоголосо ответил парфениями

– девичьими песнями в честь красавицы жены царя, Мирталы.

На свадьбе произошёл случай, необычайно развлёкший гостей. Не веселился только врач Менекрат из Сиракуз, честолюбивый и тщеславный человек, известный своими чудачествами и, возможно, манией величия. Многие в Греции знали, что Менекрат, сам по себе хороший лекарь, вдруг возомнил себя богом и по этой причине исполнился великой гордыней. Он требовал от больных, которых лечил, и от всех людей, с кем ему приходилось встречаться, называть его не иначе как Зевсом Целителем и чтобы они поклонялись ему. Потом стал одеваться соответствующим образом, в пурпурные ткани, представляя, что именно в такой одежде ходят по земле олимпийские боги. Менекрат возлагал себе на голову золотую корону, в руке носил скипетр; не хватало ему только громов и молний, как у Зевса! На пальце врач носил кольцо с огромным изумрудом, считая его отражением долгой жизни, молодости и чистоты; причём своему изумруду Менекрат приписывал таинственную силу исцеления недугов и дарования счастья. Несмотря на злые насмешки над ним, врач продолжал мнить себя Зевсом…

Два года назад Филипп стал царем. Менекрат написал ему письмо со словами: «Менекрат-Зевс желает Филиппу здравствовать!» Филипп не поленился ответить: «Филипп желает Менекрату воспользоваться поездкой в Антикиру, чтобы быть здоровым!» Молодой царь шутил – пожелал врачу отправиться в Антикиру, известную местность в Фокиде, где произрастала трава, излечивающая от душевных болезней. Понял намек Менекрат или нет, но молчал он долго. И вдруг Антипатр недавно узнал, что врач просится ко двору Филиппа на должность главного царского лекаря. Не дождавшись приглашения, Менекрат прибыл в Пеллу, как оказалось, за несколько дней до свадьбы. Антипатру ничего не оставалось, как пригласить известного врача на царский пир.

Менекрата разместили за отдельным столом, в стороне от важных гостей, выделив отдельное ложе. Таким вниманием к своей особе он был доволен. Но перед ним не поставили ни блюд с едой, ни кувшина с вином. Ему подали чашу… для воскурений благовоний, словно богу в храме или «богочеловеку», а на блюдах были лишь восточные благовония и пряности. Когда остальные гости ели мясо и рыбу, запивая вином, слуги подносили Менекрату новые порции благовоний, нагоняя на него опахалами приторно дурманящие ароматы. В его чашу наливали какие-то цветочные эссенции, заверяя Менекрата, что это напиток – любимая богами на Олимпе амбросия

. Менекрат, поначалу радовавшийся особому обращению с ним, заподозрил неладное: оглядывался на столы прочих гостей, по дразнящим запахам определяя их содержание. Когда сильно проголодался, занервничал, требуя от слуг, чтобы ему принесли настоящую еду и напитки. Услышав скандал, гости перемигивались и вскоре в открытую издевались над ним, отпуская колкости и шуточки. А Менекрат, осознав наконец, что его выставили посмешищем, вскочил, выкрикивая:

– Я тоже человек! Я тоже хочу кушать!

– А я думал, что ты – Зевс! – отозвался царь под дружный хохот участников пира.

Менекрату показалось, что обрушивается потолок трапезного зала. Разобиженный, он выскочил прочь из зала.

Час досуга

Наступило время долгожданного отдыха – акроама, когда перенасыщенные желудки уже не воспринимают чудовищную нагрузку. За дело взялись актёры и музыканты. Чтецы – агносты услаждали слух стихами, развлекали театрализованными декламациями, пением, музыканты – музицированием, а фокусники, скоморохи и шуты ставили живые картинки из греческих трагедий. Нетрезвые актёры создавали невообразимый шум, от того, что во время их танцевальных движений гремели кроталоны – привязанные к ногам погремушки; на руках позванивали металлические бубенчики. Их выступления вызывали добродушный смех. Миртала смеялась, когда актеры смешно падали и кривлялись. Филипп сдерживался, зря не смеялся, но хлопал в ладоши, выкрикивая слова одобрения.