Знаменитые русские о Флоренции

Высоко ценил Степун и свое близкое общение с другим европейским интеллектуалом, австрийским литератором Францем Блеем – как его аттестовал Степун, «ценителем и переводчиком французов, утонченнейшим эссеистом, злым сатириком, актером-любителем и профессиональным донжуаном». Блей в то время был увлечен написанием книги, принесшей ему мировую славу, – «Великий литературный зверинец», где сатирически уподоблял мэтров мировой литературы рыбам, птицам, земноводным, большим и мелким млекопитающим и пр. Один из его «героев», Франц Кафка, удостоившийся сравнения с «птицей, питающейся горькими корнями», с восторгом оценил книгу Блея как блестящую панораму, где «мировая литература дефилирует перед нами в подштанниках», а самого Блея – как «человека огромного ума и остроумия, восточного рассказчика историй и анекдотов, по ошибке попавшего в Германию».

Из Флоренции Степун (также в целях налаживания контактов с итальянскими философами) на полтора месяца съездил в Рим:

«Рим произвел на меня очень большое впечатление, но никаких своих слов, достаточно точных и живых для передачи этого впечатления, в моем распоряжении нет по принципиальной невозможности описать «вечность»… С Римом встречаешься как-то иначе: не как с новым событием в своей жизни, а как с вечным бытием истории. Сказать о Риме, хотя бы только о его внешнем облике, об его античных, христианских, возрожденческих камнях нечто точное, верное можно, как мне кажется, только в форме искусством углубленного раздумья над судьбами человечества…»

Возвратившись во Флоренцию, в ставший уже родным «русский пансион», Степун, иногда в сопровождении Висковатовой, продолжил свои флорентийские прогулки и знакомства:

«Сближало Россию и Италию, по крайней мере, русскую и итальянскую интеллигенцию, во-первых, естественная простота общения, а во-вторых, обилие свободного времени. Не помню, у кого мы несколько раз бывали с Лидией Александровной, но вспоминаю какие-то небольшие, лишь самою необходимою мебелью обставленные комнаты, обилие красного вина, клубы табачного дыма и шумные «московские» беседы, с тою только разницею, что итальянки не принимали в них никакого участия».

Из новых знакомых особенно запомнился Степуну англичанин Гордон Крэг, режиссер-новатор, долгое время живший и работавший во Флоренции, – в квартире на Lungarno Acciaoli,№ 2, рядом с Ponte Vecchio,H на вилле Santucchio на Via San Leonardo на левом берегу Арно. Англичанина, в свою очередь, не мог не заинтересовать молодой русский – тоже театрал и сам не лишенный актерских способностей. Крэг в ту пору был занят совместной постановкой с К. С. Станиславским «Гамлета» в Московском художественном театре: он был сценографом, автором декораций и костюмов. При том, что он периодически ездил в Москву и находился в постоянной переписке со Станиславским и О. Л. Книппер-Чеховой (игравшей в «Гамлете» королеву), работа над спектаклем велась фактически параллельно – в Москве и Флоренции. Премьера «Гамлета» с Василием Качаловым в главной роли (Крэг долго, но в итоге безуспешно, настаивал, чтобы Гамлета играл сам Станиславский), состоялась в Москве 23 декабря 1911 г.

Вид на Lungarno Acciaioli (фото 1870-х гг.).

Общение во Флоренции с Гордоном Крэгом в 1909 г., несомненно, наложило свой отпечаток на дальнейшую судьбу Степуна. В первые годы после большевистского переворота, он, не будучи в состоянии по причине фронтового ранения быть снова призванным в армию, пытался найти себя в театральной режиссуре. Как и Гордон Крэг (и в некоторой художественной полемике с ним), Степун, захваченный революцией, но понимавший ее «совсем не по-марксистски», выступил со своей идеей «нового театра»: