Золотая орда

-    Татары к войне готовятся. Скорее всего, едут за пополнением для своего войска. Самое время бунт поднять.

-    А потом подоспеют татары, и всех бунтовщиков - на дыбу, - возразила она. -Уймись, князь! Не время еще.

-    То ты хочешь, чтобы я действовал, то унимаешь, - вскричал Борис. - Что, мне на совете завтра трусливо кивать да в глаза заглядывать?

-    Скажи так, - придвинулась к нему княгиня. - Пусть Ярослав примет Менгу как подобает: пир горой, развлечения, девки красивые. Подарки пусть приготовит - басурмане это ценят. А уж потом, когда гость размякнет, к нам расположится, пусть начнет жаловаться на мор да на голодные годы - мол, рады бы людьми помочь, да повымирали все. С пустыми руками он, конечно, не уедет, но тысяч десять-двадцать сохраним.

-    По-твоему, этот Менгу такой дурак, что после чарки водки и хорошей баньки нарушит приказ своего хана?

-    Берке-хан стар и болен, насколько я знаю, - жестко сказала Устинья. - Наследников у него нет и уже не будет. Скоро придет черед Орде выбирать нового хана, и тут дружба с князем будет очень на руку Менгу.

-    Ну а мне-то что с этой дружбы? - прищурился Борис. - Не лучше ли, если Ярослав поссорится с Менгу? И тот сделает все, чтобы лишить Ярослава великокняжеского ярлыка.

-    Нам это не поможет, - решительно сказала Устинья. - Ярлык получат сыновья Ярослава: либо его старший Владимир, либо малолетний Даниил с регентом. Но не ты. А вот если твой совет окажется кстати, Ярослав щедро тебя отблагодарит.

-    Я попрошу у него Переславль, - оживился Борис. - Княжество богатое, народ там работящий. Можно будет силы копить да подумать, что дальше делать. Что глядишь? Хорошо я придумал?

-    Хорошо, господин мой, - притворно улыбнулась княгиня.

-    То-то! Ты бы до такого не додумалась, - гордо сказал Борис.

4

Сквозь гвалт народной толпы, собравшейся на тесной площади перед теремом, долетала ритмичная скандированная речь. Скоморох Гришка в бабьем сарафане, в платке, с огромными ватными грудями, подобрав подол, ерничал на невысоком помосте:

-    Ах, господин мой! Ах, батюшка!

Зелена вина не пьешь!

Да ходишь к обедне-заутрене!

Да к честному молебену!

Да на девок не поглядываешь!

Да в злато-серебро не убираешься!

Ты добренький, ты хорошенький,

Подай мне, вдовице, копеечку!

Да бражки глоток,

Да хлеба кусок.

А то мы сеяли-сеяли,

Убирали-убирали,

Молотили-молотили,

Месили-пекли,

А потом татары набежали,

Все поели, кровушкой нашей запили.

Толпа одобрительно загудела. Ярослав мрачно смотрел на народ, ловя ответные взгляды мужиков и баб. Те старались быстрее отвести глаза, но между собой перешептывались и усмехались.

-    Унять подлеца? - спросил у князя Еремей.

-    Пусть народ потешится, - нехотя разрешил князь.

Менгу-Темир усмехался, явно наслаждаясь происходящим. Скоморох тем временем снял платок, достал из-под подола царскую шапку и надел ее на голову, изображая князя.

-    Здравствуй, здравствуй, тетенька, скоморохова жена!

Ах ты, шельма-бестия, какой чести дожила!

Ты к татарину на поклон пойди,

Попляши, да поуговаривай,

Да поплачь-потешь басурманина,

А я во тереме сижу,

Ничего не вижу,

Ничего не слышу,

О люде русском думу думаю.

В толпе раздался смех, послышались одобрительные возгласы. Ярослав сжал руку в кулак, с ненавистью глядя на скомороха, потом перевел тяжелый, полный злобы взгляд на Менгу. Тот с улыбкой смотрел представление, всем своим видом демонстрируя дружелюбие и снисходительность к вольным нравам русичей - ведь так говорить о верховном правителе в Орде не было позволено никому.

-    Прекрати это, - шепнула теперь Радмила, но князь велел и ей замолчать.

Теперь Гришка надел платок, снова превращаясь в женщину. Он подскочил к Менгу и стал кривляться перед ним:

-    Ах ты, батюшка, татарский князь!

Дай мне хлебушка для детушек,

А мне, вдовице, зелена вина,

Чтоб напитися,

Да забытися.

Он сменил платок на рогатую шапку и заорал, имитируя монгольский акцент:

-    Давай-давай, подол задирай!

И снова появился платок:

-    Что мне делать, бедной?

Что делать горемычной?

Некому защитити,

Детушек накормити,

Ворога лютого наказати,

Сниму-ка я платочек беленькой,

Надену-ка я шапку рогату,

Да пойду честь свою отдавать татарину.

При этих словах он развернулся и задрал подол. Народ в восторге захохотал, Менгу тоже посмеивался.

-    Да что же это, князь! - вскричал митрополит. - Останови эти поганые кривляния!

-    Ай -ай, прости, батюшка, прости Филаретушка! Прости, господи, глупого скомороха! Не подумавши, ей-ей, не подумавши, - кривлялся Гришка. - Не вели казнити, вели бражки монастырской за твое здоровье испити.

Ярослав поднял руку и внятно сказал:

-    Ну, полно! - и швырнул скомороху золотую монету. - Вот тебе за потеху, поди прочь!

-    Слава великому князю! - вопил Гришка. - Стерпел, стерпел князь правду, не наказал Гришку-скомороха!

-    Надеюсь, эти глупые кривляния не показались обидными досточтимому хану? -спросил князь у Менгу.

-    Почему же глупые, великий князь? И для меня в этом представлении не было ничего обидного, наоборот.

Ярослав заставил себя улыбнуться в ответ:

-    Ну и славно.