Золото Дункеля

Тень медленно повернула голову в сторону реки. Григорий тоскливо сглотнул слюну, разглядев до боли знакомый профиль, отвел глаза, скользнул взглядом по темному берегу, на который показывала тень, и неожиданно ахнул! На мысу, в той же позе, что и перед ним, сидела та же тень брата! Григорий быстро вернул взгляд – но и здесь, сверля невидимым взором, нависала она же… И в ту же минуту Круглов почувствовал чье-то прикосновение – далекий голос позвал: «Григорий Михайлович, Гриша!»

Круглов открыл глаза. Над ним, склоняясь, сидел Пыреев. Он не сразу узнал его: худое встревоженное лицо друга, до неузнаваемости искаженное тенью…

– Слава богу, очнулся! – негромко воскликнул тот. – Привиделось что?

Круглов уставился на земляка, все еще не понимая, откуда он взялся.

– Это я, Пыреев. Не признаешь?

Григорий медленно поднялся на локти и бессмысленно огляделся.

– Слышу – стонешь! Да так тоскливо… Сон, думаю, дурной снится…

Взгляд комэска остановился на Пырееве.

– Чего стонал-то? – шепотом спросил тот.

Григорий ответил не сразу.

– Брат привиделся, Иван… – выдавил он.

Лицо Василия, казалось, окаменело. И вдруг он засуетился и смущенно, растягивая каждое слово, прошептал:

– По правде, так и думал… Место здесь такое – покойники являются… – Пыреев помолчал. – Не хотел тебе говорить, только судачили… будто здесь, на Гнилухе, его убили…

– Мать ничего не говорила, – не слыша собственного голоса, произнес Григорий. – И Колька тоже…

– Тревожить не хотели… Только слышал кто-то, что Чалый наказывал Ивану здесь его дожидаться, у реки. Знать, от руки Чалого и принял твой брат смерть…

Круглов откинул бесчувственной рукой шинель и поднялся.

– А место здесь гнилое, правду сказывают, – помогая ему, продолжал Василий. – Каждому что-нибудь видится… свое…

Григорий тоскливо, сверху вниз, глянул на все еще сидящего перед ним друга и, повернувшись, побрел, перешагивая через тела спящих бойцов, в сторону реки. Пыреев вскочил и, подхватив шинель командира, поспешил следом.

Они остановились на краю крутого берега. Внизу незримо струилась вода; было темно и сыро. Василий набросил на плечи Григория шинель:

– Зябко, однако… – Он хотел добавить еще что-нибудь утешительного, но не нашел чего и промолчал.

Внезапно из-за тучи выплыла луна, осветив тусклым светом речную гладь, и, словно от кладбищенских крестов, потянулись поперек русла корявые тени лесных исполинов… Невыразимой тоскою наполнилось сердце комэска. Он посмотрел на чернеющий невдалеке мыс, на котором только что явственно сидел его брат, и тихо, задохнувшись от чувств, прошептал:

– Прости, Иван…

Глава 12

Глуховцы совещались здесь же, у костра, – негромко, но порой горячо и шумно. Оба чужака стояли поодаль и, покуривая, терпеливо поглядывали на спорящих путников. Было видно, что разговор был жарким.

Прохор упрямо стоял на своем – прекратить глупости и вернуться! От упрямства молодых он заметно горячился: его борода мелко тряслась, руки нервно жестикулировали, и в ход шли выразительные угрозы, по большей части в адрес внучки…

Даша сразу встала на сторону деда. Однако ее беспокоил Павел: не вступая в разговор, он отрешенно смотрел то на одного, то на другого спорщика и упрямо молчал… От этого ее охватывала тревога: Павел явно для себя все решил – хотя бы и в одиночку, но идти на Николину гору, – неизвестно зачем и почему… Да еще Трофим и Настя… Для чего они рвутся туда? Золото? Приключения? Как это все глупо!

И в душе Даши нарастало недовольство и братом, и его вертлявой соседкой. А те, как две собачонки, дружно наскакивали на старика, бестолково возражали ему, приводили в ответ столь же бестолковые доводы в пользу Николиной горы, еще более распыляя тем деда, и, наконец, отвернувшись, старик с тоской в голосе привел в действие последнее средство:

– Пойдешь – больше ты мне не внучка!

Стало тихо. Ребята растерянно переглянулись и уставились на деда – обиженного, сгорбленного, усталого… Настя не выдержала: обняла старика за шею, прильнула лбом к седой голове:

– Ну что ты говоришь, деда, как это не внучка? Я же люблю тебя… И куда ты без меня? Ну, хочешь, давай вернемся…

Старик шевельнулся:

– Поступай, как знаешь… Ты уже взрослая!

– Ладно, деда… Давай возвращаться…

Вновь стало тихо, но тишина эта скорее уже напоминала скорбь по погибшим намерениям… Одна лишь Даша с облегчением вздохнула: Трофим, отвернувшись, сплюнул, Настя беззвучно всхлипнула в плечо деда, Павел, угрюмо взглянув на жену, опустил голову. И вдруг он решительно вскинул глаза на охотника:

– Прохор Николаевич! – Дед удивленно обернулся. – Вы сказали, что Дункель поднялся на гору и увидел «пояс» и «меч»! И что «куда указал этот пояс – там и зарыл клад»… Это же ваши слова. Так?

Все подняли головы.

– Ну, так, – неохотно отозвался Прохор.

– Вы верите, что он мог найти настоящий меч и настоящий пояс и что они указали ему место клада?

Старик, пошамкав ртом, выдавил:

– Мало верится, так и что?