Золото Дункеля

Павел украдкой посмотрел на жену и вдруг понял, что она давно уже смотрит на него… Он быстро отвел взгляд.

– Все ли решили так? – сурово переспросил дед.

– К чему это, Прохор Николаевич? – хмыкнул Савелий. – Ей-богу, не на войну же идем!

– Ну, раз так – пошли! – Прохор поправил лямки мешка и, покряхтев, первым шагнул вниз.

* * *

С горы спускались долго, осторожно. Когда же вошли в поросший густым кустарником лес, крона исполинов как-то разом сомкнулась над ними, закрыв и без того мрачное небо. Сделалось темно и душно; воздух наполнился запахом сырой гнили, ноги утонули в глубоком, почти до колен, мху. Идти под весом, казалось, потяжелевших на сотню килограммов мешков стало невыносимо: через полчаса борьбы со мхом, грузом и усталостью, в течение которого путники едва ли прошли пятьсот метров, шедший впереди Прохор остановился.

– Привал! – негромко объявил он и не спеша снял со спины мешок. Не сговариваясь, все как подкошенные повалились на мох.

– Устал, деда? – пискнула, утопая во влажной «перине», Настя.

Прохор поглядел на торчавшую изо мха девичью головку и покачал головой:

– Я-то что… Ты как?

– Я ничего…

– Правильно ли идем? – буркнул Савелий, закуривая дрожащими пальцами сигарету. – Без компаса?

– На кой он мне? – отозвался старик. – Как дойдем до сухого места – оттуда прямиком до Волчьих камней; никак не минуешь…

– Так мы и за неделю не дойдем, – проворчал Семен.

– Я вас не гнал. Сами напросились.

– Может, тропка какая есть?

– Так ведь это не бульвар, мил человек. В тайге – всё по траве… Какая вам здесь тропка? – Дед помолчал и уже мягче добавил: – Потерпите… Еще с полчаса – и будет молодняк. После пожара подрос. Идти шибче станет. А там и до камней Волчьих – рукой подать.

Павел слушал разговор и сердился: прошли совсем ничего, а он неожиданно для себя устал, как не уставал никогда. Ему стало больно от мысли, что Даша наверняка выбилась из сил; он протянул руку, нащупал ладонь жены:

– Ты как?

– Как все, – прошептала она.

– Дойдешь? Может, вернуться?

Даша слабо улыбнулась:

– Не волнуйся. Дойду.

Дед Прохор, тем временем вытянув ногу, громко пошарил рукой в кармане штанин, достал мятую пачку и, сунув прямо из нее в рот папироску, чиркнул спичкой.

Савелий искоса посмотрел на старика и улыбнулся:

– Крепкий вы, однако, Прохор Николаевич. До сих пор курите?

– Куру – мох да кору, – затягиваясь, ответил дед.

Трофим поднялся и с цигаркой во рту потянулся к его папироске.

– Ты что, паря? – сквозь дым проговорил Прохор и отвел папиросу в сторону. – Может, и закурить за тебя?

– Спички на берегу запамятовал, Прохор Николаевич, – виновато объяснил Трошка. – Дай прикурить…

– А еще в тайгу собрался, охотничек! Спички с солью, да патрон – это первый наш закон! Не знаешь, что ли?

Савельевич усмехнулся:

– Складно у вас получается…

Прохор стряхнул пепел и протянул папироску Трошке. Пока тот, склонившись, прикуривал, старик скосил глаз на Настю, затем Дарью и, крякнув, поинтересовался:

– Как, девчата, сдюжите? Путь-то неблизкий…

– Сдюжим! – подала голос Настя.

Прохор несколько раз затянулся, не спеша загасил о сапог окурок и негромко скомандовал:

– Вот что, хлопцы: пересортируйте-ка их вещички к себе. Пусть налегке пойдут…

– Что вы, не надо! – воскликнула Дарья. – У нас и так в мешках почти ничего нет!

– Надо, – возразил Прохор. – Это лучше, чем потом вас несть. А мужики они что? Только крепчают от тяжестей…

Старый охотник оказался прав: через час мытарств по дебрям лес вдруг посветлел, деревья стали реже, и вскоре они вышли в молодой кедровник, упрямо поднявшийся на сдобренной некогда пожаром земле. Идти стало легче – почва под ногами была твердой, мох стелился лишь тонким покровом и, когда после короткого привала из-за рваных облаков стали время от времени пробиваться лучи осеннего солнца, путники и вовсе повеселели. Молодежь зашагала бодрее, невольно подгоняя идущего впереди седовласого проводника, и, словно позабыв о тяжести за плечами и присутствии двух неприятных мужчин, стала весело перекидываться незатейливыми шутками.

Но веселиться пришлось недолго: вскоре небо вновь затянуло облаками, земля под ногами захлюпала густой вязкой жижей и рюкзаки вмиг потяжелели…

Погрустневший отряд замедлил ход. Через некоторое время идти стало невмоготу: плечи вновь ломились от тяжести, пот заливал глаза, взмокшая одежда неприятно прилипала к телу… Стало ясно, что долго так идти они не смогут. Прохор остановился.

– Устали, старатели? – спросил он, скользнув взглядом по измученным лицам путников. – Еще маленько – и на сушь выйдем. Справа – болото; оттуда и заливает…

Но блеснувшая было надежда на привал пропала: Прохор повернулся и зашагал дальше. Расслабившиеся путники вновь взвалили рюкзаки на спины и, скрепя сердце, поплелись следом.

Дарья, однако, замешкала, и пока Павел помогал ей набросить лямки, они приотстали и вынуждены были догонять остальных.

Он шел и с болью глядел на нетвердую походку жены, на ее рюкзак выше головы…

– Ты как? – спросил он, когда Даша остановилась.

– Ничего.

– Давай рюкзак…

– Не надо. – Дарья с усилием вытащила ногу из грязи, сделала шаг, затем второй…