Золото Дункеля

Прохор одобрительно качнул головой:

– Ага. И как же?

– Ко мне – никак. Она была в той самой тетради Дункеля, которая оказалась у деда – зашифрованной в стихах. По крайней мере, я так думал. Когда в рукописях вычитал название «Собачья гора», мне показалось, что слово «Собачья» уже встречалось в стихах. Я перечел их и действительно нашел – в последних, видимо, наспех написанных. Долго крутил, перечитывал, пока не понял – в нескольких подряд идущих строках первые фразы и слова составляют зашифрованное упоминание о месте клада! Это могло быть и случайностью, но… – москвич посмотрел на Павла, – этот молодой человек, сам того не подозревая, все подтвердил… там, на Собачьей горе…

– Эти стихи… у вас? – срывающимся голосом спросил Павел.

– Не верите? Два последних я выписал; могу один – тот, что с «шифром», прочесть. – Под изумленными взорами глуховцев Савелий запустил руку во внутренний карман куртки, вынул свернутый целлофановый файл, развернул; осторожно вытащил из него листок. – Вот они:

Теперь, когда остался я один, —Я лишь тобой живу в воспоминаньях!И видит бог – тем легче мне страданья,Чем дальше ты от ада злых годин!Я от тебя отвесть хочу беду,

Укажет место перст куда небесный:И пояс я надев тот бестелесныйОхотника, что замер на лету,С горы взлечу, в нем беды унося!Собачья свора кинется, клыча,И центр тайги услышит их стенаньяУ волчьих троп, где, воя и урча,Камней моих грызть станут подаянья —Им не найти следов твоих скитанья!

Он кончил читать в полной тишине. Все молчали. Савелий поднял глаза:

– Что скажете?

Прохор погладил бороду:

– Туманно, однако… Слово-то «Собачья» есть, а вот остальное…

– А теперь возьмем первые фразы, начиная с «Укажет место». – Охотник вновь уткнулся в бумагу. – «Укажет место», «И пояс», «Охотника», «С горы», «Собачья», «И центр», «У волчьих», «Камней». – Он поднял глаза. – Получается: «Укажет место и пояс Охотника с горы Собачья, и центр у Волчьих камней»! Я сомневался сначала; непонятно было про «пояс Охотника», да и про Собачью гору и Волчьи камни стихи мне ничего не говорили… Но все объяснилось – историк подсказал про созвездие и пояс Ориона, а вы, Прохор Николаевич, – про Собачью гору и Волчьи камни!

– Дела! – выдохнул Трофим и, видимо, сам не осознавая того, в возбуждении ткнул Настю в бок. – Ты поняла?

Настя, сама под впечатлением услышанного, лишь кивнула.

– Поняла, поняла… – проворчал Прохор в сторону Трошки. – Про звезды – понятно; про Собачью и Волчьи камни – тоже. А про само-то место, что известно?

– Как ты не понимаешь, дед! – набросился на него Трофим. – Звезды и Волчьи и должны указать это место!

– Ну? – не унимался Прохор. – И как же?

Неожиданно запнувшегося Трошку поддержала Настя:

– Дед, звезды показали на Николину гору, а Волчьи камни…

– Ну что Волчьи камни?

– Паш, ты хоть скажи ему! – взмолился Трофим.

Павел встрепенулся:

– Я? Волчьи камни?.. Может, уточняют место на Николиных горах…

– Молодец Пашка! Правильно! – подскочил Трошка и вновь совершил неслыханную дерзость – во второй раз ткнул соседку в плечо, которая вместо обычного негодования вдруг затараторила, как заводная:

– Точно, точно! Что-то есть в этом самом «центре»!..

Прохор угрюмо покосился на Савелия:

– Уж не затем ли понадобилось идти меж камнями?

Постоялец утвердительно кивнул.

– Ясно… – Старик помолчал и стал подниматься. – Коль понятно – то и ладно; пойдем, что ли, глянем на ваши секреты-приветы!

– Постойте! – неожиданно остановил всех Павел. Он был бледен. Все время разговора его не покидала мысль, что рассказ столичного охотника как-то касается его… Что-то созвучным было с его собственной дачной находкой: такая же тетрадь пожилого человека, сонет в тетради, девятнадцатый год… И вдруг он понял, что особенно взволновало его – стихи! Они были написаны в том же необычном стиле!

– Постойте! – вновь повторил он. – Савелий Иванович, вы сказали, что у вас два сонета… Можно взглянуть на второй?

– На второй? – переспросил Савелий. – Скорее – на первый…

Он вновь достал спрятанный было файл и, вытащив из него нижний лист, протянул Павлу.

Пробежав глазами первые строчки, Павел остолбенел. И без того бледное лицо стало безжизненным, рука с листком медленно опустилась.

– Что там? – вскрикнула Даша.

В ответ он протянул ей бумажку. Даша вслух прочла:

Прекрасна роза в утренних лучах!Рассвет прекрасен тихою порою…Ручья журчанье в роще под горою,И хмель лозы в бокале при свечах!

Она подняла глаза:

– Господи! Это же твои стихи… Последний сонет…