Золото Дункеля

– Как «твои»? – Трофим вырвал листок из рук сестры. Над его плечом тут же склонилась голова Насти:

Прекрасна поступь девы молодой!Прекрасны нежность любящего взгляда,Бездонность неба и цветенье садаИ трав благоуханье за рекой!

– Так это ты писал? – вновь спросил Трофим, изумленно уставившись на Павла.

– Эти стихи принадлежали его прабабушке… – потерянно произнесла Даша.

Прохор медленно опустился на прежнее место.

– Вон оно как выходит… – протянул он. – Одни и те же вирши, получается… Кто ж писал тогда?

– Судя по стихам – мужчина писал женщине, – подавленным голосом проговорил Павел.

– Дункель – твоей прабабке?

– Нет. Другой женщине, но прабабушке стихи были дороги. Хранила их всю жизнь, никому не показывала… Только после смерти нашли… В тетради еще и письма были, писанные в ответ, но так и не отправленные…

– Вот это номер! – обалдело прошептал Савелий. – Значит, Дункель знал женщину – знакомую вашей прабабки, – и перед тем, как уйти с золотом, послал ей эти стихи?

Павел покачал головой:

– Не знаю… Судя по письмам, стихотворение он передал ей при расставании…

Семен тихо прокашлялся:

– Гм… С Дункелем были две женщины…

Все обернулись на молчуна.

– Ты хочешь сказать… – Глаза Савелия блеснули. – Прохор Николаевич, а в самом деле вы говорили, что были две сестры – постарше и помладше… Что если одной из них Дункель и посвятил свои сонеты; той, что постарше, к примеру?

– Это что ж тогда – младшая и есть его прабабка? – спросила Настя.

Сам собою напросившийся вывод привел всех в возбуждение. Заговорили все разом… Молчал один Павел. Он даже не слушал. Ему вдруг вспомнился странный сон, который с угнетающей навязчивостью снился ему в последние дни – женщина в черном, мыс, вуаль… От смутных догадок у него закружилась голова. Он даже не заметил, что у костра стало тихо и все смотрят на него.

– Паш, ты в порядке? – спросил Дашин голос.

– Да…

– Ты сам, как думаешь? Может, у ней была все-таки сестра?

– Не знаю, не уверен… По крайней мере мне неизвестно.

Дед Прохор прокряхтел в сторону Савелия:

– А дед твой в бумагах что-нибудь упоминал о них? И вообще, что ты про людей дункелевских вычитал, из тетради-то? Что с ними стало?

Москвич пожал плечами:

– Упомянул, что Дункеля, как я говорил, на реке убили… кажется – на Гнилухе; один, что с ним был, – сбежал вроде бы, так и не нашли… И все. Ни о втором офицере, ни о женщинах – ничего. Это мы от вас слышали, что был офицер и две сестры…

– …и что на Гнилухе их уже не было, когда отец ваш, мальцом, коней туда привел, – напомнил Трофим. – Ваши слова – факт!

– Мои-то, мои – да думал, может, и в его бумагах есть тому подтверждение, прописано, стало быть… Давно ведь было, сам по слухам только судачу…

– Так, может, и в правду женщины с офицером там, на Гнилухе, и распрощались с Дункелем? – Даша огляделась. – И при расставании он передал одной из них стихи?

Стало тихо. Выходило, что все каким-то мистическим образом связаны одними и теми же ужасными событиями, происшедшими здесь, в этой странной тайге. И что все они неизвестно для чего собраны в этом таинственном, не отпускающем лесу, по которому с какой-то непостижимой целью бродят тени их далеких предков… Словно не они по своей воле ищут в тайге золото не известного никому Дункеля, а, наоборот, кто-то неведомый направляет и распоряжается ими – кто, быть может, и сейчас смотрит и решает, на какой следующий шаг толкнуть этих беспомощных и наивных людей… Все вдруг стало выглядеть мрачным и таящим угрозу: и эти скалы – узкие, вытянутые в сторону болота, похожие на приготовившихся к броску хищников; и этот каменный коридор между ними, словно специально выстроенный кем-то, чтобы не могли они свернуть с предначертанного им пути; и этот грозный лес, обступающий со всех сторон, не дающий возможности уйти…

Они даже не сразу поняли, что имел в виду Прохор, когда, вдруг поднявшись, тот устало произнес:

– Однако пойдем, что ли, глянем?..

Глава 17

Покончив со скорбными делами, отряд Круглова вновь вытянулся вдоль левого берега Гнилухи. Шли шагом – хмуро, сосредоточенно. Случившееся на берегу, при всей своей военной обыденности, отчего-то смутило души людей, успевших за свою короткую жизнь вдоволь насмотреться и крови и смерти. Словно случайная гибель человека, пусть и врага – здесь, в тайге, далеко от грохотавшего фронта, – внезапно открыла им истинный смысл того дела, на которое они были посланы: то, что еще недавно казалось простым и ясным, вдруг в одночасье предстало неизбежно опасным и жестоким… Все вокруг – и мерный цокот копыт, и печальный плеск Гнилухи, и низкое небо, давящее своей грозной толщей, – все теперь навевало невеселые мысли, вызывало гнетущее ощущение тревоги…