Золото ночного Будапешта

— Вячеслав Михайлович, а вы помните, на каком кладбище была похоронена мать Лили Ивановой. Ага, записываю. А место? Рядом с дочерью? Узнаю по памятнику Лиле. Белый ангел? Как звали мать? Спасибо. — Степа положила трубку. — Мать звали Анастасией. Отчества он не помнит. Похоронена она на Петровском кладбище рядом с дочерью. Когда Курков разбогател, то заказал для своей первой любви памятник. Ангел, высеченный из белого камня, плачет над мраморной плитой.

— Поехали к бабе Мане, — Алина поднялась с места и кивнула в сторону двери, предлагая мне и Степе присоединиться к ней.

— Баба Маня у нас кто? — на всякий случай спросила я.

— Я же вчера вам рассказывала. Вещунья, ясновидящая, экстрасенс, — напомнила Алина. — Поехали. Я уже к ней звонила, договорилась, что мы приедем в десять.

На этот раз я возражать не стала. А вдруг? Раз у нас у самих нет свежих мыслей, может гадалка их навеет.

Баба Маня жила небедно в уютном особняке, расположенном в престижном районе города. Должно быть, отбоя в клиентах у нее не было, и зарабатывала она немало. Одна из комнат особняка была отведена специально для приема посетителей. Туда нас и проводила пожилая дама, облаченная во все черное и похожая на монахиню.

Посреди комнаты стоял огромный письменный стол, заваленный толстенными книгами. Что это были за книги, я не знаю, названия прочитать не удалось. Стены комнаты были сплошь завешены иконами в дорогих золоченых рамах.

— Слушаю вас, — отвлекла мое внимание от икон сухонькая старушка, голова которой едва выглядывала из-за стопки книг на столе. Если бы она не отозвалась, я бы ее и не заметила.

— Здравствуйте, баба Маня, — поздоровалась Алина. — Мы с вами на десять договаривались.

— Да, у меня тут все записано, — седая головка закачалась на тонкой морщинистой шейке. — Вас зовут Алиной?

— Да, а это мои подруги: Марина и Стефания.

— Но я не делаю групповые предсказания.

— Речь пойдет не о нас, а об одном человеке. Мужчине… — не знаю почему, но Алина сначала захотела снять проклятие с Куркова.

— Женщине, — уточнила я, перебив Алину. Мне не терпелось узнать имя убийцы Редькиной.

— Так мужчине или женщине? — переспросила баба Маня.

— Сначала о женщине, а потом о мужчине, — мудро расставила приоритеты Степа.

— Вас не поймешь, — равнодушно отреагировала на наш спор баба Маня.

— А мы вам сейчас все объясним, — Алина принялась быстро втолковывать гадалке суть проблемы, не вдаваясь в подробности и не рассказывая всего того, что нам удалось раскопать.

— Все поняла. Фотография погибшей есть?

— Ксерокопия с паспорта подойдет? — спросила я, выкладывая на стол копию документа.

— Подойдет, — сказала баба Маня.

Она осторожно взяла в руки ксерокопию, внимательно всмотрелась в фотографию, затем вновь положила ее на стол, закрыла ее сверху сухонькой ладошкой и сомкнула веки. Так и сидела минут пять с закрытыми глазами, едва шевеля губами, потом и вовсе замерла.

Грешным делом, я подумала, что баба Маня задремала, со стариками такое часто случается, но вдруг она резко распахнула глаза и, выбрав почему-то из троих меня, сказала:

— Покойная не знала, кто ее убил.

Ответ бабы Мани меня разочаровал, я не сдержалась:

— Покойную убил киллер. Естественно, она не была знакома с исполнителем убийства. А вы не можете нам сказать, кто ее заказал?

— Женщина средних лет, — сказала гадалка. У меня мороз пробежал по коже. Киллер так же описывал заказчицу убийства. — Она не держала зла на покойную и не была ей врагом. Враги у покойной были, из казенного дома, но они не имеют никакого отношения к убийству, — как бы читала с фотографии баба Маня.

— Враги? Из казенного дома? У покойной были проблемы с законом, — сообщила бабе Мане Алина.

— А я и говорю, если бы не пуля, сидела бы сейчас покойница за толстыми стенами.

— Получается, Редькину убили ни за что? — опешила Степа.

— Ни за что не убивают, — сама же себе возразила баба Маня.

— А, — догадалась Алина. — Значит, ей досталась чужая пуля?

— Пуля предназначалась ей.

— Как же вас понимать, баба Маня? — сдалась я, оставив все попытки понять гадалку.

— А вот так и понимай. Ваша покойница — жертва. Она понесла кару за мнимую вину, за несовершенный проступок. Но дела эти совсем давние. Плохо вижу, — она сомкнула веки и забылась, бормоча себе поднос: — Мужчина, слезы, проклятия… — Она встрепенулась и открыла глаза. — Нет, слишком много лет прошло. Много сил надо, чтобы до всего докопаться. Старая я для таких дел. Пойду — там и останусь.

— Баба Маня, — радостно воскликнула Алина. — Вы гений!

Старушка нахмурилась, Алинин комплимент ей не понравился. И она забормотала:

— Свят, свят. Все гении от беса, а я божий человек.

Алина ее не слушала, продолжая восхищенно тарахтеть:

— Все верно, в основе преступления лежит проклятие. Дело было так… — и она выложила всю историю Кузьмы Куркова. По мере ее рассказа баба Маня удовлетворенно покачивала головой, мол, так все и было. — А вы проклятие снять можете? — под конец спросила у нее Алина.

— А у вас фотографии есть?

— Чьи фотографии?

— Ну этого парня, его девушки, ее матери?