Золотое дно. Книга 2

— Знаете, — тихо сказал он. — У меня в мозгах пламя. Я скоро с ума сойду. Даже если забыть об опасной ситуации… ГЭС стареет. Слишком долго строили. Нет, у меня нет серьезных проблем с генераторами, трансформаторами. Они все-таки пока надежны. Другое дело — АСУ, компьютеры. Все устарело, как телега. Жизнь компьютера, сами знаете, пять-шесть лет. Систему управления станции надо менять срочно.

— Может быть сбой, — кивнул Никонов.

— Насчет водоброса… — продолжал Туровский. — Можно решить за счет заемного капитала. Наши банки, наконец, начинают работать с «длинными» деньгами, могу взять кредит на десять лет. За это время смешно не рассчитаться при нашей дешевой энергии. На внешнем рынке будем продавать по максимуму — и это все равно дешевле, чем у других ГЭС.

— Это если мы не погибнем, — уточнил Никонов, садясь рывком на кровати, как ванька-встанька.

— И если Маланин не заблокирует мои попытки взять деньги у банков. Губернатор может всё… через правоохранительные инстанции, через суды… По поводу основного иска… — Туровский печально усмехнулся, достал трубку. Долго прикуривал от зажигалки. — Сказать прямо, спор не имеет юридической перспективы, мы, несомненно, в суде выиграем. Но Владимир ведет себя не очень прилично — уже сейчас использует административный ресурс. Каждую неделю — то налоговая… то СЭС… то счетная палата… все эти бесконечные проверки мешают работать, да и пугают людей. Того и гляди собровцев пришлет, всех на пол положит. Я считаю, так поступать непорядочно, чью-то правоту или неправоту может доказать только суд.

Старые друзья молча дослушали его усталую, неторопливую речь.

— И конечно, все это имеет смысл, если нас боженька пощадит… — Валерий Ильич глянул на часы. — Живем на авось, как и раньше. Каждый выплывает, как может. Поэтому страшно рад, что вы приехали. На миру и смерть красна.

— Ничего, поборемся! — сказал Никонов. — Чужаков не пустим. Демагогам укажем их место.

Туровский потер себе уши.

— Сейчас позовут. Я считаю, зря стариков привезли. Альберт Алексеевич, кажется, валерьянку пьет, я проходил мимо двери.

— Да брось, нашего Васильева полетом на «мухе» не свалишь! — подмигнул Никонов. — Уж какие мы пережили ужасы…

— Но почему, ребята, — уже второй раз спросил Бойцов, — почему нам тогда было все равно легко, радостно… а сегодня… Или вся жизнь молодая наша была обманкой?

Вдали невнятно прогремел гром или показалось? Наверно, все же будет гроза. Придется здесь ночевать.

40

В комнату, где мы собрались для разговора, вдруг заглянул с бегающими глазами губернатор Маланин:

— Пардон! Господа, маленькая неприятность! Григорию Иванычу худо… обсуждение отложим на час-два.

— Может, врача вызвать? — встрепенулся Туровский. — Вертолеты же у вас на связи.

Маланин сделал успокоивающий жест рукой.

— Мой секьюрити кончил «мед», знает. А пока — без паники, отдохните. Дед отлежится, укол ему сделали. — И уже от дверей — негромко пропел. — «Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат…»

Когда он, очень довольный собой (всем распорядился!) ушел, Бойцов усмехнулся.

— А ведь был такой лопух. Или притворялся? И как раз «из такого сора растут стихи, не ведая стыда?» Пойду по полянке поброжу.

— Я с тобой, — отозвался Хрустов. — Надо бы только нашим женщинам позвонить?

Никонов протянул ему сотовый телефон.

— От меня привет.

Хрустов торопясь потыкал в кнопки, приствил к уху, но телефон молчал. Сергей Васильевич глянул на крохотный экран с непонятными тире.

— А, тут же нет охвата… надо спутниковый… у губернатора.

— Поди, догони его!.. — взмолился Хрустов. — Сережа! У меня Галя что-то сильно плакала, когда уезжали. И про сына бы узнать.

Никонов кивнул и вышел.

— А мне звонить некому, — тихо сказал, глядя в окно, Алексей Петрович.

— Как же ты Олю потерял?! — поразился Лев Николаевич. — Она же чудесная.

— Была.

— Значит, ты ее не любил… всю жизнь холодный, как камень. Только в стихах…

— Да как сказать, Лёва. Любил! И она любила. Когда, помнишь, ты меня на вокзале встретил, а я уезжал… единственная девчонка была у меня знакомая — это она. Но она была влюблена по уши в него.

Алексей Петрович кивнул на Валерию Ильича.

Туровский мрачно вскинулся.

— Да перестаньте! Мало ли, кто когда кого любил…

— А ты помолчи! Змей Горыныч! — вдруг рявкнул Хрустов. — От имени наших девчонок за одну Марину я должен бы тебя убить, как комара ботинком.

Туровский показал зубы.

— А ты что, их адвокат или евнух?

Хрустов бросился к старому другу и врагу, схватил за грудки, поднял с стула.

— Пп-продажная шмакодявка!.. Здесь, среди своих, я могу…