Золотой жук

Вновь, омраченная,Спит, не дыша,ОтягощеннаяЖизнью душа!С мертвой голубкоюБудьте нежней;Подняли хрупкуюС мокрых камней!Катятся струиНа мостовую:Густо опутанаТиной обильной,Словно укутанаВ саван могильный!Без осуждения,Пренебрежения,С болью сердечнойВспомните жившую,Смерть искупившуюЖенственность вечную.Не упрекайтеМятежницу скорбную:

Стерто минувшее,Смыто позорное;Нет, не лукавилаС жизнью несчастная,Смерть ей оставилаТолько прекрасное.Евы ославленнойГорести минули:Волны, проржавленны,К берегу хлынули!Пышные косыСвяжите узлом,Светлые косы!Излишни вопросы:Где ее дом?Есть ли родные?Где они ныне?Братья и сестры!Ласка и милость?Или к любимому,Недостижимому,Сердце стремилось?Ах! С христианами,

Сдержанно-рьяными,Жить все трудней!Комнаты дороги;Не было в городе,В каменном ворохе,Крова у ней!Все изначальные,СентиментальныеЧувства исчезли.Плакать рискованно,Смерть уготована,Сердце прикованоК пасмурной бездне.Там, где фонарныйСвет лучезарныйРябь озарил,Где вспыхнула темнаяРека неуемная,Застыла бездомнаяУ самых перил.Холод мартовских звездБьет ее мелкой дрожью;

Аркой выгнулся мост,Взявший берег в подножье;Жизнь отметается,Смертного таинстваСердце полно,Рот перекошенный…Сладко быть брошеннойКамнем на дно!Очертя голову,В зыбкое олово,В ряби разбег;Не обесславь ее,Ясно представь ее,Злой человек!Я окуну твоюДушу распутнуюВ омуты рек!С мертвой голубкоюБудьте нежней, —Подняли хрупкуюС мокрых камней!Мертвое телоНе окоченело,

Так ради ХристаСлезы утрите ей,Нежно отрите ейЩеки, уста!Очи открытыеС болью гнетущеюСквозь незабытое,Тиной покрытое,Смотрят в грядущее.БесчеловечностиИ бессердечностиЖертвою стала ты:Гибель прияла тыВолей судьбы!Муки простите ей,Руки скрестите ейДля очистительнойВечной мольбы!И отпустите выС нежностью ровноюК трону СпасителяДушу греховную![134]

Сила этого стихотворения равняется его драматизму. Техника стиха, доводящая виртуозность до самой грани фантастического, при этом прекрасно соответствует тому безумному исступлению, которое и является основой стихотворения.

Среди мелких стихотворений лорда Байрона есть одно, никогда не снискавшее у критиков той хвалы, которую оно, несомненно, заслуживает: