Зона ужаса (сборник)

Штырь начал спускаться вниз, я последовал за ним, пытаясь утихомирить взбесившийся перезвон у себя в голове. В руке у меня был нож, и я мог бы остановить Штыря, всадив его ему в спину. Но, в отличие от напарника, я не был ни в чем уверен. В отличие от него, я все еще оставался человеком, но это и делало меня слабым. Я смотрел мимо Штыря на девчонку, а видел Янку. Если выбирать между ней и этой… Она же все равно не жилец, с такими-то ранами. Первую помощь оказать можно. Вон, того же Штыря Янка дважды, считай, спасала. Но здесь… Здесь ее навыков медсестры будет мало. Нужна больница, нужны палата, наркоз – а все это давно превратилось в прах, как и весь город. Как и весь мир, возможно. Со дна этой ямы девчонке уже не выкарабкаться, во всех смыслах. Хотя…

У нее отняли ноги, но ведь зачем-то озаботились, чтобы перевязать раны?

Озарение пришло слишком поздно. Я понял, что мы допустили роковую ошибку, только услышав, как хлопает дверца джипа у нас над головами.

– Стой, где стоишь, – хохотнули сверху. – Ру-ки вверх.

Из машины выбралось трое: два здоровяка в косухах, с ружьями, а между ними встал еще один – толстый, седовласый, в темном пиджаке, давно не глаженных брюках, с когда-то стоившими бешеных денег длинноносыми туфлями на ногах и белой рубахе, расстегнутой на широкой, покрытой белесой порослью груди. Губер улыбался.

– Рыпнетесь – и будете собирать свои тощие задницы по кусочкам.

Мы замерли.

– Нож, топор – в землю.

«Мясо» у наших ног затихло – девочка потеряла сознание. Глядя на нее и слыша шаги спускающихся к нам бандитов, я подумал о нашем отряде, о тех четверых, что остались за переправой. О Сером, Василиче и других.

И о Янке. Как она теперь, без меня?..

– Такая примитивная ловушка. Так глупо попасться. Боже мой…

– Божечка больше не принимает. Офис закрыт! – заржал возникший перед глазами амбал и ударил меня прикладом ружья в лоб.

Тэк-с, тэк-с. Хронометр все еще тикает. Тэк-с, тэк-с. Никогда бы не подумал, что проклятые щелчки, годами не дававшие мне спать по ночам, станут для меня сродни биению сердца, послужат сигналом о том, что я еще жив.

Сначала во мраке стали слышны они, а только потом – запах. Стылый, терпкий, солоноватый запах: пыль, кровь, пот – вперемешку. В последнюю очередь вернулось зрение, хотя, оглядевшись (движение вызвало серию болезненных вспышек в голове), я поначалу мало что смог рассмотреть. Было темно. Во тьме проступали смутные очертания, позволившие понять, что нахожусь я в каком-то небольшом помещении или узкой, похожей на пенал комнате. И нахожусь я тут не один – рядом со мной, на расстоянии вытянутой руки сидел, прислонившись спиной к стене, понурив плешивую голову и вытянув длинные палки-ноги, Штырь. Напротив нас, в трех метрах – другая стена, по правую руку – третья, а в углу стоял стол или, может быть, верстак, под которым валялось что-то округлое, смахивающее формой на бублик, только бублик этот был размером с крупного пса.

Шина. То есть мы в гараже. Пошевелив конечностями, я понял, что связан. Присмотревшись, убедился, что и Штырь ничуть не в лучшем положении – руки, как и у меня, за спиной, ноги перехвачены веревкой в щиколотках.

Слева раздался металлический лязг, скрип, пахнуло холодом, и на мгновение комнату залил белый, слепящий свет. Штырь хрипло закашлялся, а я отвернулся, почувствовав, что еще секунда – и глаза лопнут. Конечно, ничего подобного не случилось. Послышалось шарканье, замелькали, разбивая потоки яркой белизны, тени и, хотя за лобной костью у меня все еще плясали рок-н-ролл под аккомпанемент участившего ход хронометра искры, зрачки смогли сфокусироваться. Передо мной и Штырем стоял, возвышаясь над нами в полный рост, Губер.

– Как видите, господа, мы весьма вовремя. Наши дорогие гости почти что в добром здравии. Правда, если судить по кислому выражению лиц, они не слишком расположены к задушевным беседам…

– Ничо, с паяльником в заднице запоют соловьями, гы, – проворчал один из его подручных, горилла в грязном свитере с закатанными по локоть рукавами. Татуированные перстнями пальцы и правда сжимали ручку паяльной лампы.

Губер брезгливо отмахнулся:

– Не засти.