Зов ястреба

В Коробке Ульм долго не мог успокоиться – мерил шагами комнату из стороны в сторону, жалея, что Луделы, судя по отсутствию обуви перед дверью, нет дома. Может, на этот раз он нашёл бы способ уломать её.

Это помогло бы отвлечься – раз думать не выходило.

А думать было необходимо. Что-то во всей этой истории не сходилось. Бросать новичка на реальное дело, вот так, без подготовки? Неужели Олке не боится, что он может напортачить? Если так, испытание фототипами должно было очень его впечатлить. С другой стороны, не сам ли Олке говорил, что ищет то, что словами не описать?

Ульм взъерошил волосы, хмыкнул. Он не страдал нехваткой самоуверенности – но, кажется, сейчас здравомыслие будет полезнее.

Возможно, его выбрали просто потому, что он и без того каждый свободный вечер проводил в Парящем порту – или внизу, неподалёку. Многие в Коробке знали о его страсти, и, начни он там бывать чаще, это не вызвало бы никаких подозрений.

Унельм подумал о Парящем порте – его запахах, звуках, яркой мешанине цветов – и ему захотелось отправиться туда немедленно.

Конечно, стоило бы обдумать план, решить, с чего начать – с другой стороны, разве не в порту ему думалось лучше всего?

Он отправился туда, пропустив ужин. Ульм покривил душой, говоря о дороговизне еды в порту – на самом деле, он уже вдоль и поперёк изучил окрестные кабаки, и в некоторых можно было плотно перекусит меньше, чем за десятую химма. В сомнительной компании – но что с того? Там даже иностранцев можно было встретить – большинство наверняка получили путевое разрешение, честь по чести…

Унельму нравилось представлять себе, что все они, как один, – нелегалы, пираты, шпионы. Он жадно вслушивался в их разговоры, различая акценты и языки, а потом, у себя в комнате, пытался повторить услышанное.

Сегодня, как и всегда, Парящий порт кипел, как содержимое котла, переливался через край приезжающими и уезжающими, торговцами и покупателями, носильщиками и зеваками вроде него самого…

Ульм заплатил, чтобы подняться наверх, и медленно пошёл вдоль главной артерии Парящего порта, рассеянно разглядывая парители, готовящиеся к взлёту вдалеке, и разноцветные толпы. Он не знал, что именно ищет – вероятно, мысль, идею, зацепку – что-то, что поможет ему понять, в каком направлении двигаться.

Где он сам стал бы встречаться для чего-то преступного? Уж вряд ли здесь, на глазах у десятков охранителей и множества гуляк. В многоярусном Парящем порту, одинаково похожем на торт или муравейник, хватало укромных уголков – террас, забегаловок, лавочек, нужников…

Как узнать, где именно могли обретаться девушка с родинкой, высокий мужчина и другие заговорщики? Тут каждый второй подходит под настолько размытое описание. Может, Олке и Мем просто посмеялись над ним?

Дурацкая шутка.

Ульм шёл, куда несли ноги, – к одним из бронзовых ворот, за которыми сидел на согнутых «ногах» паритель. Крылья опущены, глаза-окошки прикрыты. Таким – усталым, опустевшим, покинутым пассажирами и командой – отчего-то он выглядел даже более живым, чем в полёте.

– Подскажи мне что-нибудь, приятель, – пробормотал Унельм. – И однажды я вытащу отсюда нас обоих. Как тебе такое предложение?

– Ульм! С кем ты разговариваешь?

Лудела. Глаза хитрее, чем в их последнюю встречу, волосы убраны в два маленьких пучка на затылке, испорченная улыбочка кривится на левый бок, в руках – яблоко в карамели на палочке. Карамель подтекала, и Лудела нарочито медленно слизнула её розовым язычком.

– Молюсь Миру и Душе, чтобы однажды снова оказаться в твоей постельке. Что ты здесь делаешь?

Она довольно улыбнулась.

– Говорят, чем ближе к небу, тем слышнее молитвы.

– Так ты тоже пришла сюда совершить священный обряд?

– Можно и так сказать. – Она снова облизнула яблоко и отбросила с лица липкую прядь волос. – Как твои дела? Как учёба?

Толпа огибала их с двух сторон, и кто-то ощутимо ткнул Унельма в бок, пробормотав что-то нелицеприятное. Он беззлобно огрызнулся в ответ – к этому маленькому ритуалу большого города Унельм привык быстро.

– Давай присядем?

– Только ненадолго. Меня ждут.

– Уж в этом я не сомневаюсь.

Они втиснулись на лавочку меж галдящих детей, которые быстро ретировались, когда их – очень удачно – начала созывать наставница.

– Скорее, дети! Паритель вот-вот взлетит!

Они визжали, как зверята, расталкивая друг друга. Унельм мог их понять.

– Учёба – великолепно. О лучшем и мечтать нельзя. Почти перестал блевать по вечерам – не счастье ли?

Если Лудела и посочувствовала ему, то показывать это уж точно не собиралась.

– Бедный мальчик. А вот у меня всё давно прошло. Усвоение работает, как часы – так госпожа Сэл говорит. Мне стали повышать дозы… Потихонечку. И я хожу на дополнительные занятия по анатомии, химии, медицине. Мерзко, но привыкаю. Если всё пойдёт хорошо, придётся с утра до ночи учиться.

– Так ты, значит, всё же метишь в кропари? Неплохо. Я слышал, умение быстро раздевать людей очень ценится в их работе.

Она надула губы, но в глазах плясала улыбка:

– Какой ты гадкий. Я уж и забыла.