Зов Оз-моры

— Правду ли говорят эти люди? — спросил его дьяк Ларионов. — Помни, Путила Борисович: ежели солжёшь перед образом Господним, то будешь отлучён от святого таинства причастия вплоть до смертного одра.

— Не буду отпираться, — ответил Быков. — Да, мои люди силой заставляли беглецов возвращаться в Козлов. Токмо скажи мне, как бы я крепость защищал, ежели бы уехали из неё оружейники и другие мастера? Что мне тогда пришлось бы делать? Татарам город отдавать?

Ларионов понимающе посмотрел на него.

— Жди суда теперь, Путила Борисович. Воевода Биркин будет его вершить, а я присматривать, чтоб судил по чести. Так твоя судьба и решится.

После допроса Быков не перемолвился даже словечком ни с кем из жалобщиков. С Денисом он всё же встретился взглядом — на одно мгновение, на один удар сердца. В глазах козловского головы не читались ни раздражение, ни гнев. Только горечь. «Едва ли он станет нам мстить», — рассудил Денис.

На выходе из храма бывшего кузнеца посадили в сани и отвезли домой.

— Поешь пшённый кулеш с грибами, — сказала ему Варвара. — Приди в себя, а то ты сам не свой.

— Тебе, язычнице, не понять, — ответил Денис, садясь за стол. — Думаешь, целовать крест — это легко?

— А Быкова ты видел?

— Да. Переглянулся с ним. Он ничего нам не сделает. Молодчиков своих не пришлёт.

— Не зарекайся! Не суди по одному взгляду! — начала охлаждать его уверенность жена. — Поел? Теперь ложись и выспись.

Утром, как только они встали, в караульную избу вошёл Василий.

— Суд сразу после Пасхи намечен, — с порога сказал он. — Две недели осталось ждать. Чую, Быков скоро слетит с седла.

— Вот радость-то! — хмыкнул Денис.

— Вижу, не шибко ты счастлив, но есть у меня и ещё одна новость. Она-то тебя точно порадует, — сказал Поротая Ноздря. — Нас Бестужев отпустил аж на пять дней. За мёдом ещё разок съездим, пока дороги не развезло и разлив не начался. Поставим кадки здесь, в избе, а продадим перед Пасхой, когда цена вырастет. Покатимся, вестимо, по лесу. Там снег ещё лежит, а на реке уже закраины. Не заедешь.

— Куда направимся? — спросил Денис.

— В Вирь-атю, — вмешалась в их разговор Варвара. — Поглядеть бы, как там ныне.

— И бортей окрест много, опять же, — поддержал её муж. — Найдём мёд.

— Сызнова хочу жертву принести, — сказала Варвара. — У мельничного омута. Там Ведь-ава меня услышит.

— Не выйдет, — покачал головой Поротая Ноздря. — Весна, однако.

— Посмотрим на месте, — сказал Денис. — Едем туда, Василий.

— Далековато, конечно, — ответил тот. — Ежели затемно выедем, будем на месте лишь к полудню. Может, чуть раньше успеем… но одним днём никак не обернёмся.

— Неужто дед Офтай не приютит на ночь? — засмеялась Варвара.

— Ну, коли вы так решили… — пожал плечами Василий.

Сани тронулись на рассвете. Когда они миновали Водяные ворота Тамбова, Варвара упросила Василия остановиться на берегу Цны и долго вглядывалась в её ледяной покров. Он уже пучился горбами, а между его краем и урезом берега плескалась вода.

— Закраины в человеческий рост, — сказал ей Василий. — Никак ты туда не зайдёшь.

— А ежели бревно положить? — не унималась Варвара.

— Не ходи на лёд. Он уже рыхлый. Не заметишь, как провалишься. Поехали! Чего время терять?

Санный след до Вирь-ати был плотно утрамбован. Шёл он то по лесу, то по полям, с которых только-только начал сходить снег. Солнечный свет, отражаясь от утреннего наста, слепил глаза. Как и рассчитывал Василий, повозка добралась до деревни к полудню. Сожжённых домов там уже не было видно: местные жители очистили пожарище от обугленных брёвен и возвели новые срубы.

Сани остановились возле избы Офтая. Варвара соскочила на снег и, пройдя через заваленный котлами, треногами и прочей ритуальной утварью двор, постучала в дверь.

— Толганя! — радостно воскликнул старик. — Иди в избу, красавица!

Он обнял подошедшую к нему Варвару.

— Зови гостей в дом. А кто это с вами? — спросил инь-атя, указав на Василия.

— Моего мужа начальник и товарищ по торговым делам. Василием его зовут, — ответила Варвара.

— Опять христианин…

 — поджал губы Офтай.

— А кем же ещё быть русскому стрельцу, по-твоему? — засмеялась Варвара.

— Входите, входите! В избе поговорим, — сказал старик. — Я как раз с утра пачат напёк.

Он поставил перед гостями пшённые блины и горшочек с мёдом.

— Значит, ты теперь стрелецкая жена? — обратился он к Варваре. — А я-то думал, вернёшься сюда и оз-авой станешь.

— Многие люди тут настроены против меня. Дом наш сожгли…

— Возмутились они, когда ты Кафтася убила… но сейчас тоскуют по тебе. Простили давно уже.

— Значит, не нашли вы оз-аву?