Зов Оз-моры

Пока они говорили, Варвара не могла насмотреться на вечернюю реку. Студенец был словно залит пламенем: в мелких барашках отражалось заходящее краснеющее солнце. Перед ним высилась сложенная из свежих брёвен башня Никольских ворот, а на противоположной, северной стороне простиралась до горизонта бурая осенняя степь, которую прорезали ручейки, словно вены грудь сказочного богатыря.

Денис со смятенным видом стоял рядом с ней.

— Чего это ты такой перепуганный? — усмехнулась, глядя на него, Инжаня. — Не бойся, не скажу Василию, что ты кузнец.

— Спасибо, — процедил Денис.

Вскоре из кузницы вышел Василий.

— Проголодались, поди? — спросил он.

— Мы спешим.

— Нет уж! — начал настаивать Поротая Ноздря. — Дорога у вас дальняя, перед ней покушать надоть. И выпить, как же ж без этого? Я вас выручил: и мёд с лещами для стрелецкого запаса приобрёл, и колосник помог отыскать. Ведро пива взачесть купите. Посидим за ним, погутарим.

Варвара насторожилась: «Не хочет ли пятидесятник переманить Дениса в Тамбов? Вдруг переманит? Тогда вновь придётся жить среди людей чужой крови и веры». Не прельщала её унылая жизнь в Стрелецкой слободе!

— В кабак нас поведёшь? — спросила она.

— Тебя туда не пустят, — засмеялся Василий. — Бабам в кабак воспрещено ходить. В харчевню вас поведу. Хочешь есть?

Василий заговорщически посмотрел на неё. Варвара кивнула: за день успела проголодаться.

Полюбовавшись на Студенец, все повернули в сторону постоялого двора, где располагалась харчевня. Она была тёмной и неухоженной. Длинные, грубо сбитые столы лоснились от жира. Их, наверное, никогда не мыли, лишь смахивали объедки в помойное ведро. Неуютная едальня! Впрочем, какой ещё она могла быть в пограничной крепости?

Посетителей в харчевне было много: люди лечили крепкими напитками нервы после беспокойного торгового дня. Свободное место нашлось в углу заведения.

Поротая Ноздря взял пиво и потроха с гречкой, плюхнулся на лавку. Денис пристроился рядом с ним, а Варвара и Инжаня сели напротив.

— Значит, Челнавский лес теперь в Тонбовском уезде? — спросила его Инжаня.

— Вестимо, — кивнул Василий. — Радуйся этому, красава! Биркин хотел его порубить, новый городок в конце Козловского вала построить. Роман Фёдорович в Москву написал, что нельзя этого делать. Мол, там бортные угожья мордвы, и трогать их негоже. Ему пришёл ответ: пусть лес остаётся заповедным. Так что теперь туда ни козловцам, ни тамбовцам нельзя там деревья рубить, дороги тянуть и зверя бить. Как же ж злился за это Иван Васильевич на Боборыкина!

— Какой же хороший человек ваш воевода! — вырвалось у Варвары. — О мокше печётся.

— Нет, не о мордве Боборыкин думает! — усмехнулся Василий. — О татарах. Чем лес гуще, тем им тяжелей сюда пройти. Биркину-то трава не расти, что будет с Тонбовом, а Роман Фёдорович за крепость отвечает, потому и написал в Москву…

— Ты всё ещё в острожке служишь? — полюбопытствовал Денис.

— Нет. Там сейчас казаки, а нас в Тонбов перевели. В стрелецкой слободе сейчас живу. Она рядом, к югу от торга. Хочешь в служилые записаться? Нам такие, как ты, нужны. Помню, как ты двух татар бердышом зарубил. Бери жену подмышку да перебирайся сюда.

Денис замялся, опасливо посмотрел на Варвару, но всё-таки спросил:

— Ты что ль записываешь?

— Не я, но пособить могу. Оставайся здесь до завтрева и изутра приходи в слободу. Меня тут все знают. Поручусь за тебя. Потом и дельце откроем. Вместе мёд станем возить из мордовских деревень. Твоя жена ведь по-ихнему разумеет.

— Разумеет, но не запишут меня сейчас. Сам же видишь, прихрамываю. Не знаю, когда оклемаюсь.

— Беклеманься, беклеманься… Когда ещё раз в Тонбове будешь, приходи.

Варвара обожгла Дениса уничижительным взглядом, и тот, чтобы поскорее перевести разговор, поднялся с кружкой в руке.

— Хочу выпить за тебя, Василий! За тебя, за будущего сотника.

— Эк ты хватил! — рассмеялся Поротая Ноздря. — О таком и не мечтаю. Это ж великое везение нужно, чтоб сотником стать. Пятидесятник — ещё мужик. Такой же стрелец, как и все. А сотник — уже другая стать. Ему поместный оклад положен. Кто же ж меня им сделает? Куда же ж дворянских отпрысков девать, ежели такие, как я, начнут сотниками становиться?

— В Козлове даже беглых крепостных верстали в сыны боярские…

— Дк и в Тонбове такое случается, даже чаще. Токмо не кажному так везёт.

— Может, и тебя поверстают?

— Это как же ж? — ухмыльнулся Василий. — Храбростью тут ни хрена не добьёшься. Разве что хитростью. Сможешь пролезть в душу к Роману Фёдоровичу — глядишь, и похлопочет. Токмо я так не умею, да и ты едва ли сможешь.

— Кто ж знает… — пожал плечами Денис.

Варвара вновь брезгливо поглядела на мужа и насупилась. Инжаня немедленно подняла кружку.

— А я хочу выпить за будущую оз-аву, за Толгу! Денясь, ты ведь пошутил, правда?

— Вестимо, — кивнул он.

— Оз-ава? Кто такая? — полюбопытствовал Василий.

— Это я, — ответила Инжаня. — Служу не царю, как вы, а богам.

— Волховка ты, выходит?