Зов Оз-моры (СИ)

– До Вирь-ати отсюда недалеко. Не отобьёте задницы. Возьму у вас остаток.

– Ты уж брал. Зачем тебе столько пакли?

– Тебе потрафить.

– С чего это? – кокетливо посмотрела на него Инжаня.

– Тряхнём стариной? Останешься на часок? – без экивоков спросил рыбак.

Она натянуто улыбнулась.

– Нет. Не обижайся, меня в Вирь-ате очень ждут.

– Паклю так и так возьму, – ответил ей Шиндяй. – Потому что люблю я тебя. Даёшь ты мне или нет, всё равно люблю…

Инжаня печально вздохнула, повернулась к Варваре и спросила по-русски:

– Что молчишь? Мы ведь ещё хотели посмотреть место, где добывают руду, а ты не напомнила даже…

Варвара и вправду забыла о руде: думала о недавнем разговоре между мужем и Василием.

– Считай, напомнила, – процедила она.

– Местечко тут есть выше по реке, – Инжаня показала рукой на Челновую. – Шямонь называется. Ржавка по-вашему. Ручьи там рыжие. Ещё есть Покаряв-озеро. Вода в нём бурая, как настой чаги.

– Поехали на Ржавку, – сказал Денис. – Посмотрим её.

– Разбираешься, – улыбнулась ему Инжаня.

До Шямони все ехали молча. Увидев впереди сфагновое болото, Инжаня спрыгнула с телеги и повела Дениса к маленькому лесному ручейку с рыжим дном.

– Таких родников здесь четыре, – сказала она. – Все ручьи ржавые и все в одно болото текут. В нём никто ещё руду не добывал. Много накопаем.

Денис наклонился над ручьём и зачерпнул воду.

– Прозрачная!

– Чистая, – согласилась Инжаня. – Но постоит немножко, и станет мутной. Потом рыжие хлопья в ней поплывут.

Денис срубил молодое деревце, сделал из него заострённый кол и начал прощупывать дно там, где в болото впадал ручей.

– Чую руду, – сказал он.

Затем поковырялся в иле Ржавки, вытащил кусок бурого железняка, обмыл в ручье и хорошенько рассмотрел, даже на язык попробовал.

– Добрая руда, – заключил он. – Здесь и будем её добывать.

Инжаня кивнула, толкнула его плечом и тихо спросила:

– Ты ведь не станешь записываться в стрельцы? Не увезёшь Толгу в Томбу?

– Не увезу. Не хочу квелить её душу, – грустно ответил он.

– Поклянись.

– Я люблю Толгу. Это крепче любых клятв.

– Добро. Поверю тебе, – ответила Инжаня.

Домой все вернулись затемно. Денис хотел было поцеловать жену, но та отвернулась от него.

– Не для тебя моё тело. Не для тебя мои потть. Не для тебя моя пада.

– В чём дело-то? Калину давишь?

– Нет, не краски пошли, – отрезала она и с презрением посмотрела на мужа.

– Такая баба охочая, и вдруг от мужа нос воротишь. Неужто с Валгаем снюхалась, когда к нему за воском бегала?

– Не снюхалась. Это ты предать меня хочешь. Бросить думаешь. В служилые записаться. Василий звал тебя в стрельцы, а ты что ему сказал? «Когда оклемаюсь». Лучше б ты с девкой какой загулял. Скорей бы простила.

– Снимай панар! Не кочевряжься! – вспылил Денис и ударил жену по щеке.

– А обещал, что бить не будешь… – бросила ему Варвара и убежала в дальний угол избы. Там она села на корточки, заплакала и долго повторяла как заведённая: «Не для тебя моё тело!»

Денис молча смотрел на неё: «Побить, не побить? Да нет, не надо. Правда ведь, виноват я перед ней». Он начал корить себя за неосторожный разговор в Тамбове, однако гордыня не позволяла ему попросить прощения.

Лучина уже почти догорела в светце, когда Денис всё-таки выдавил из себя:

– Толга, прости! Вовсе не настропалился я к Боборыкину. Никогда тебя не оставлю…

Варвара недоверчиво посмотрела на него и процедила сквозь зубы: «Не для тебя моё тело!» Затем она легла на лавку и укрылась тулупом. Денис не решился подойти к ней…

Глава 23. Нападение у заснеженной калины

За год работы у Быкова Варвара запомнила все православные праздники. И вот теперь, в день Евфимия Осеннего, она поднялась затемно, вышла во двор и стала пытливо всматриваться в рассветное небо.

Последнюю неделю погода была пасмурной и холодной. Несподручно Варваре было по утрам ходить к Инжане, а после обеда возвращаться в свою избу. Онучи намокали в сырой траве, приходилось брать с собой запасные. Вроде и невелик труд поменять их и высушить, но всё равно жалко было тратить время.

Варвара уже начала забывать о Нуянзе, которая за всю неделю ей ни разу не встретилась. Видно, даже больной на голову женщине не хотелось в ненастье выходить из дому и мокнуть под моросью, поджидая ненавистную певунью.

Накануне праздника неожиданно распогодилось. Небо над восходящим солнцем было без единого облачка, и это давало надежду на второе бабье лето. Хорошо было бы погулять с выздоравливающим Денисом по деревенским дорожкам, если бы в их семью вернулся мир. Однако Варвара так и не смогла простить Дениса. Кормила, конечно, его, но по ночам к себе не подпускала. Спала по-прежнему на лавке, тогда как он – на низких полатях в кершпяле.