Зверь из бездны

Крылатые люди очутились в круговороте всех этих страшных потрясений. Содрогалась почва, полыхали пожары, повсюду стоял грозный гул разбушевавшихся стихий, земной мир рушился и, казалось, ничто не могло спасти его. Так бы и случилось, если бы не крылатые люди. Они обладали удивительными психическими силами, способными уберечь гармонию земных и небесных событий, сохранить равновесие Космоса. Сконцентрировав психическую энергию всей расы, крылатые люди смогли предотвратить катастрофу, изменив траекторию движения приближающейся планеты-убийцы. У них не хватило сил выбросить непрошеную гостью назад, в межзвездные космические пустоты, но они все-таки добились главного: сумели оттеснить бродячую смерть подальше от Земли и превратить ее в земную спутницу, украшение земных ночей, которую потом стали называть Луной.

Психические силы удивительной расы крылатых людей спасли Землю и сохранили гармонию Космоса...

Земля неузнаваемо изменила свой лик, Земля была истерзана и изранена, но все-таки - спасена. Спасена ценой существования расы крылатых людей. Израсходовав все силы в отчаянной борьбе за сохранение планеты, крылатая раса пришла в упадок, и исчезла, и не осталось никакой памяти о ней... И новые расы, сменявшие друг друга на Земле, ничего не ведали о том, что мирно сияющая в ночном небе красавица Луна - это памятник тем, кто спас Землю.

Крылатая раса исчезла с Земли, но не исчезла из бытия, потому что никто и ничто не может исчезнуть из бытия - оно многогранно и многослойно, оно всюду и всегда, оно является всем, и даже небытие - только одна из форм его существования. Крылатые люди перешли в другой слой бытия и сохранили память о прошлом.

Ника принадлежала к расе крылатых людей.

Ника...

Когда солнце наполовину скрылось за синими холмами, в воздухе над заливом возникла точка, превратившаяся в белую птицу. Птица легко скользила над землей, приближаясь к дому.

Он улыбнулся и медленно поднялся с кресла. Пересек комнату и спустился по мраморной лестнице в небольшой зал. Остановился напротив белых с золотом дверей и начал ждать. И наконец двери распахнулись и прекрасная крылатая женщина вошла в зал.

Позже, когда стихла музыка и вновь застыли только что бывшие живыми картины, и появилась в небе за окном большая голубая звезда - она была видна из любого окна! - он попросил:

- Возьми меня с собой. - Он прикоснулся к ее плечу. - Возьми меня туда, куда ты улетаешь каждое утро.

Она с ласковой улыбкой посмотрела на него, потерлась прохладной щекой о его руку.

- Но ты же не умеешь летать, милый Леонардо.

- Возьми меня с собой, - повторил он.

Она долго молчала, задумчиво поглаживая выпуклую поверхность неведомого ему музыкального инструмента. Потом сказала:

- Хорошо. Я возьму тебя с собой. Ты сможешь летать, сегодня ночью я позабочусь об этом.

- Я умею летать, - сказал он, - только еще никогда не летал. Я умею летать.

Она улыбнулась:

- Хорошо, Леонардо. Утром мы полетим вместе. Утром я приду к тебе и мы полетим. - Она встала, удивительная, прекрасная, подобная ангелу. - Я прощаюсь с тобой до утра.

- Почему ты всегда уходишь? - тихо спросил он, касаясь ее нежной руки.

Она пристально посмотрела на него и ответила:

- Так нужно, Леонардо. Пока так нужно.

Он, внутренне возликовав, отметил зто "пока" и произнес, улыбнувшись:

- Мне все чаще приходит в голову мысль, что по ночам ты превращаешься в кого-то другого. Сбрасываешь крылья и... - Он осекся под ее взглядом.

- Пока так нужно, Леонардо, - повторила она. - Я прощаюсь с тобой до утра. Утром мы полетим вместе.

И вновь, как и каждый вечер, тихо закрылись за ней высокие, белые с золотом двери.

Ему не хотелось спать, ему никогда не хотелось спать. По ночам он любовался голубой звездой, слушал тишину, бродил по дому. Ему было очень хорошо и он совершенно ничего не помнил о своем прошлом. Да и было ли у него прошлое? Все свое существование - и прежнее, и теперешнее - он связывал только с этим домом, только с ней, изумительной Никой, златовласой крылатой женщиной, сравниться с которой не мог никто, никогда и нигде, ни в каких мирах любых Вселенных...

Он вернулся к своему окну, удобно устроился в мягких объятиях кресла и, не думая ни о чем, начал всматриваться в звездное небо. Он не знал, откуда взялись эти небесные огни, почему они именно такие и каково вообще их предназначение. Они были красивы, а ведь красота вполне достаточное основание для того, чтобы бытие вещей проявилось. Голубая звезда сияла в вышине как символ покоя и вечности. Глядя на нее, он погружался в привычное сладостное оцепенение, переставал чувствовать собственное тело и медленно растворялся в лучистой бесконечности. Бесконечность совсем не страшила, бесконечность была уютной, как кресло, она манила, она убаюкивала, она впускала в себя и заключала в себе, даруя отрешенность и покой.