Зверь в тебе

– Понимаешь, у меня складывается нехорошее ощущение, – и с каждым дней оно всё крепнет, – что в похищении моей жены виноват кто-то из моих друзей, – признался он. – Это страшно, Ян. Очень страшно! Получается, что кто-то из тех, с кем мы отдыхали на рыбалке, отмечали дни рождения, крестили детей, ездили на море, задумал недоброе в отношении моей Ленки… Кто-то настолько близкий, что она доверилась ему и пошла с ним, а он предал ее доверие и едва не убил мою жену.

Яна почувствовала, как похолодели у нее пальцы, а по спине побежали мурашки размером с откормленного бычка.

– Я понять не могу – за что? ЗА ЧТО, Янка?

Яна услышала, как мужчина тихо заплакал.

– Миш, прекрати, – тоже очень тихо сказала она. – Ты же сам понимаешь, слезами горю не поможешь. Хорошо уже то, что она жива. И фиг с ним, что ни тебя, ни детей пока к ней не пускают. Главное – она жива и в руках докторов. Они вылечат ее, и она вернется домой. А вот ты можешь пока помочь следствию.

– Как? – спросил мужчина и, кажется, даже перестал плакать.

– Ты можешь осторожненько, через общих знакомых, прощупать, где был этот твой друг, у которого дача, в тот вечер, когда Ленка пропала. Не он ли часом ее похитил? А может быть, у кого-то всё-таки есть гаражик, о котором ты не знаешь, ведь уже доказано, что она была там. А Лена далеко не дура, чего бы она поперлась ночью шататься по каким-то гаражам с незнакомым мужиком?

Михаил задумался. В трубке было слышно только его прерывистое дыхание.

– Спасибо тебе за идею, – наконец произнес он. – Я буду копать со своей стороны. – Он еще помолчал и добавил: – Всё-таки нам с Леной очень повезло, что ты с ней дружишь. Ты нам так помогла, Янка, спасибо тебе!

Яна сглотнула вставший в горле комок, удержала рвущиеся наружу слёзы и ответила:

– Миш, я ничего не сделала. Но если понадобится помощь – можешь на меня рассчитывать. Чем смогу, помогу обязательно.

После заверений в обоюдной дружбе они завершили разговор, и вот тогда Яна позволила себе расплакаться. Ужасно жалко было и Лену, и Мишу, и их деток, и вообще мир в целом. Как страшно жить, когда в любой момент какой-то псих может решить, что ему зачем-то необходимы твои страдания или смерть, и тогда остается только молиться, чтобы у тебя хватило сил или хитрости, или того и другого вместе, чтобы выйти из этой ситуации победителем – на худой конец, не очень пострадавшим. Она плакала долго и с упоением, и не было рядом мужа, чтобы утешил ее и приласкал.

Сергей Седов никогда не считал себя ревнивым. Он доверял своей жене и даже мысли не допускал о том, что она могла увлечься кем-то еще, кроме него. Его друзья шутили иногда, что то ли Яна ему безразлична, то ли он настолько любит и считает неотразимым себя самого, что не может поверить, что она может предпочесть ему кого-то другого. И тем не менее, все те почти пятнадцать лет, что Седовы были женаты, ситуаций ревности с его стороны не было ни разу.

Что произошло с ним сейчас, какой бес в него вселился, Сергей не понимал. От ревности его крутило, корежило, разрывало, распыляло на субатомные частицы и впрессовывало в точку. Он безумно, невероятно, страстно ревновал свою жену к полицейскому дознавателю. Он не мог спокойно видеть этого человека, чтобы в нем не проснулось первобытное чувство собственности на эту красивую, любимую, родную и такую близкую женщину. В каждом взгляде, в каждом слове капитана полиции ему чудилось желание отобрать, отнять, увести, забрать себе его Яну. Этого он, разумеется, не допустил бы даже под страхом смертной казни. Дошло до того, что несколько раз полицейский явился Сергею во сне, и там Седов с наслаждением то рубил соперника в капусту, то расстреливал из крупнокалиберного пулемета, то вызывал на рыцарский поединок, сбрасывал с седла, а потом мстительно топтал конем. Словом, Сергей никак не мог не думать о возможной опасности, и это сводило с ума.

Он уговаривал себя, что Яна не проявляет никакого интереса к капитану как к мужчине. В конце концов, он был даже не в ее вкусе! Она разговаривала с ним спокойно, вежливо, не позволяя себе ничего лишнего. Она была, как жена Цезаря, полностью вне подозрений. Но ревность сжигала душу Сергея, он с трудом сохранял контроль над собой, буквально заставляя себя быть нейтральным при каждой вынужденной встрече с полицейским. Пару раз он даже ловил себя на том, что готов позвонить и предложить Коваленко «поговорить по-мужски», и удерживало его только то, что он прекрасно понимал, как глупо будет выглядеть.

Когда он в очередной раз услышал, как его жена разговаривает по телефону с тем самым мужчиной, который одним фактом своего существования доводит его до белого каления, он едва не кинулся отбирать у нее трубку. Яна, увидев глаза любимого, недоуменно уставилась на него и как-то скомканно завершила разговор, а потом, бросив телефон на столик, спросила мужа:

– Серёжка, ты чего? Тебе плохо??

– Мне? Плохо? – рявкнул муж в ответ. – Мне прекрасно, отлично, замечательно!!

– Тогда зачем ты мне тут изображаешь бычка Борьку с кольцом в носу, попавшего на фестиваль фламенко?