Зверинец

Катя поставила на плиту чайник, зажгла газ, привычно насыпала в бутылочку три ложки сухой молочной смеси. Через десять минут Женька жадно причмокивал теплым питанием в люльке, а Сережка повис у матери на шее. Только тогда Катя перевернула лежащий на столе мобильник. Стрелки электронного циферблата указывали на полпервого.

Полпервого. А Юры все еще нет дома.

От обиды сдавило грудь, защипало глаза. Катя стиснула зубы, загоняя бессильные слезы обратно. Как и на прошлой неделе. И на позапрошлой. Как все минувшие полгода. Когда обида улеглась, оставив легкий зуд в переносице, Катя присела на стул, примостив дрожащего сына на коленях.

– Что случилось, маленький? Что-то плохое приснилось?

Сережка больше не плакал. Сидел тихонько как мышка. Руки сложены на коленях, стеклянные глаза невидяще смотрят в одну точку.

– Вольк.

С царапающим хрипом слово пролезло сквозь пересохшее детское горло. Катя поежилась – голос у сына был какой-то чужой, каркающий.

– Вольк, – повторил Сережка и, выпучив глаза, раскинул тонкие ручонки вширь. – Басо-о-ой вольк! Отакооой!

Лепет ребенка для матери понятнее гладкой речи телевизионного диктора. Катя перевела не задумываясь и тут же поняла, где сын мог увидеть «басо-о-ого волька». На прошлых выходных Юрка, против обыкновения, остался дома. Возился с сыновьями, играл в «лошадку», книжки читал, совсем как раньше. Даже сам разводил молочную смесь для маленького Женьки. А вечером они с Сережкой в обнимку смотрели мультики перед сном. Катя толком не помнила, но был там один как раз про «басооого волька» с чудны`м именем. Каждый раз, когда мультяшная зверюга появлялась в кадре, зловеще рыча и щелкая челюстями, Сережка замирал, отчаянно вцепившись в отца. А тот, глядя на сына, громко хохотал и прятал его лицо у себя на груди.

– Ну, ерунда какая! – Катя ободряюще улыбнулась. – Нет здесь никакого волка.

Сережка шмыгнул носом, выжидающе глядя на мать.

– А если он к нам придет, – добавила та с готовностью, – мы его веником прогоним! Вот так!

Скорчив комично-серьезную физиономию, она показала, как будет гонять волка веником. Сережка, не выдержав, заливисто засмеялся.

– Тише-тише! – Катя приложила палец к губам. – Женька спит уже, наверное, давай-ка и мы тихонечко спать пойдем, ладно?

Послушно кивнув, Сережка оплел мать руками и ногами, как маленькая панда. Протестующе хрустнул позвоночник, и Катя понесла сына обратно в спальню. Темнота комнаты кисло пахла подгузниками. Маленький Женька давным-давно сопел, прилипнув губами к опустевшей бутылочке.

Уложив Сережку, Катя присела на край кровати. Сын сдался на удивление быстро, свернулся клубком, уткнулся в подушку и заснул, но она еще долго сидела, перебирая его мягкие волосы. Не было ни злости, ни обиды, даже плакать совсем расхотелось. Осталась лишь усталость, серая и тяжелая, как бетонный блок.

Прикрыв дверь в детскую, Катя погасила свет в коридоре. Ощупью добралась до дивана, залезла под одеяло и свернулась в позе эмбриона, подтянув колени едва не к подбородку, совсем как испуганный Сережка. Хотелось заснуть крепко-крепко и проспать до весны, когда тепло войдет если не в сердце, то хотя бы в тело. С мыслью о том, что давно пора подать на развод, забрать детей, переехать к маме, она так и не успела заснуть.

В дверь постучали.

Вернее, тяжеленная стальная дверь содрогнулась от грохота, точно ее выносили тараном штурмующие замок войска. В полудреме Катя набросила халат и, шлепая босыми ногами по полу, побежала в коридор. Там замерла, пытаясь сообразить, где она и что нужно делать. В дверь снова заколотили, остервенело, нетерпеливо. В детской недовольно заканючил во сне Женька. Прильнув к дверному глазку, Катя напряженно вгляделась в темноту, пытаясь разобрать хоть что-то. Лампочка в коридоре перегорела уже неделю назад, но менять ее никто из соседей не торопился.

– Кто там?! – негромко спросила Катя, стараясь унять трусливую дрожь.

Неизвестный ночной гость напугал ее так, что шевелились волосы на затылке. Это не Юрка, точно. Юрка, даже пьяный, никогда не позволит себе разбудить детей.

– Кто та…

Темнота напротив глазка сгустилась и рявкнула перебивая:

– Открывай, сука!

– Вы с ума сошли! – забормотала она. – Вы куда стучите?! Вы знаете, который час?! У меня здесь дети спят! Уходите, а то полицию вызову!

– Открывай, я сказал! – хриплый голос излучал явную, почти осязаемую угрозу. – Открывай, коза тупая! Если я открою – хуже будет!

Ночной гость забарабанил в дверь с новой силой. «Здоровый… – отрешенно подумала Катя. – Вон как дверь ходуном ходит. И высокий, зараза, стучит выше глазка…» Она быстро перебрала в уме всех соседей, кто мог по пьяной лавочке ошибиться дверью. Кеша из семнадцатой – тощий незлобивый алкаш, пенсионер Кузьма Федорович, из двадцать второй, вчера уехал на охоту, а остальные соседи мужского пола не вышли ни статью, ни ростом.

– Открывай, коза драная! – заревело по ту сторону двери.

По пустому коридору запрыгало рассерженное эхо. От грохота в конце концов проснулись дети. Громко и недовольно заплакал Женька. Почти сразу раздался испуганный голос Сережки:

– Мама! Мам?!