Звериное царство

Да, лучше бы она тогда сделала ноги, оставив недопитый стакан, друзей, оркестр и опасно буколическую деревушку Пюи-Ларок. Увы, в тот вечер она ничего не знала об отношениях между братьями, тени Анри, вечно витающей рядом, их общей истории, будущем, которое уже злоумышляло против них, и потому ощутила огромное, почти людоедское желание. Захотела обоих сразу, потому что была пьяна, почуяла скрытую ярость Сержа и приняла ее за ненасытность, желание перейти врукопашную с жизнью (куда более сильное, чем ее собственное) и угрюмую загадочную сдержанность Жоэля.

Она поддалась, и они втроем ушли с деревенской площади и побежали вниз по улочкам, вдоль полуразрушенной крепостной стены. Серж то и дело хватал Жоэля за затылок, тормошил, хлопал по плечу, а юноша только улыбался. Они спустились по стертым покатым ступеням старой лестницы. Ночь была густая, липкая, озвученная кваканьем земноводных, она обдувала их прохладными ветерками. Сине-зеленая вода в фонтане стояла неподвижно. Кресты на могилах за кладбищенской оградой сливались с томным темно-лазоревым фоном пространства. Они добрались до старого дуба, улеглись в корнях, под темной купой ветвей, и несколько минут молчали, прислушиваясь к шуму праздника на площади, крику какого-то животного в перелеске и беспрестанному шуршанию листвы. Потом Серж наклонился поцеловать ее, и Катрин позволила. Он сунул руку ей под футболку, ущипнул за сосок, провел ладонью по животу, погладил лобок и велел Жоэлю:

– Поцелуй ее…

Она протянула руку, приобняла его и укусила за нижнюю губу, но Жоэль отпрянул, прислонился к стволу и встал.

– Пойду отолью…

Он стоял у кромки поля, Серж оставил Катрин и присоединился к брату. Их голоса звучали тихо, но она все равно слышала весь разговор.

– В чем дело?

– Да ни в чем.

– Она тебе не понравилась? Не встает на нее?

– Дай спокойно поссать, а?

– Ты что, педик?

– Иди к черту…

Жоэль застегнул ширинку. Бросил взгляд на Катрин и растворился в темноте.

Почему она тем вечером осталась с Сержем? Кто знает… Но осталась. А он снова лег рядом, овладел ею, держась за корни, чтобы проникнуть как можно глубже, и кончил, издав хриплый пьяный рык. Когда Серж отвалился в сторону, она не шевельнулась, не одернула юбку, завороженная зрелищем раскачивающихся над головой веток и корой, напоминающей шкуру ужасного первобытного существа.

Боже, ну почему эти картины все время всплывают в памяти, терзают мозг?! Уж лучше погрузиться в сон и не просыпаться, хотя нет никакой гарантии, что воспоминания не догонят ее (пробиваются же в царство грез вонь и крики свиней)…

Запах стоящих в вазе цветов не способен перебить вонь. В самый первый вечер так пахло от Сержа: свиной «аромат» смешивался с алкогольными парами и «благоуханием» дешевого одеколона. Кажется, что свинарник изо всех сил пытается проникнуть к ней в комнату, а ветер время от времени доносит визг новорожденных и вопли «мучеников»…

Жизнь не оставила ей выбора – пришлось выйти за Сержа и переехать на ферму. Она сразу поняла, что предстоит яростная борьба со свинарником, потому что отец и братья таскают его с собой, за собой, на себе и без конца о нем говорят. Она видела, как мужчины загоняют в прицеп грузовика отбракованных самок: некоторые так часто рожали, что у них случился пролапс, другие едва двигались из-за жесточайшего артроза и слишком большого веса. Мужчины били свиней колотушками, пинали ногами, и несчастные кричали от ужаса и боли, обдирали бока о цемент пола, закатывали глаза.

– Как вы можете делать подобное?

– О чем ты? Не понимаю… – Серж вытер руки о робу.

Катрин кивком указала на свиней. Он пожал плечами.

– Вот ты о чем… Так уж получается… Иногда необходимо прекратить их страдания. Привыкаешь… Скоро сама увидишь.

Но она отказалась – и видеть, и знать. Выбросила все, что хоть чуть-чуть напоминало о свиноводстве. Сложила в коробки безделушки – свинок из глины и стекла, старинные чугунные копилки, медали с выставок и конкурсов. И как когда-то мать, стала мечтать об обычном счастье: маленькой квартирке, маленьком автомобиле, путешествиях во время школьных каникул. Она бы что угодно предпочла бесконечной агонии разваливающейся фермы, взятой в тиски запахом, визгом, предсмертными воплями животных и варварством людей.

Через несколько дней обнаружилось, что дверь в отсек самцов распахнута настежь. Жоэль идет к отцу и брату, в помещение для откармливания. Кричит от входа:

– Он сбежал! Зверь сбежал. Загон открыт, входная дверь тоже, и я не могу его найти!