Зверобой, или Первая тропа войны

— Что такое, Юдифь? Каким способом хотите вы остановить индейскую жестокость или помешать их дьявольским выдумкам?

— Не знаю, Зверобой, — ответила девушка с твердостью, — но я могу страдать с моими друзьями и умереть с ними, если это будет неизбежно.

— Ах, Юдифь, страдать вам, быть может, придется, но вы не умрете, пока не наступит ваш час! Вряд ли такую красивую женщину, как вы, может ожидать что-либо более жестокое, чем судьба жены одного из вождей, если, впрочем, при ваших склонностях вы согласитесь стать подругой индейца. Поэтому было бы гораздо лучше, если бы вы остались в ковчеге или в замке. Но что сделано, то сделано. Однако, что вы хотели сказать вашим «если только»?

— Опасно говорить об этом сейчас, Зверобой, — ответила девушка скороговоркой, проходя мимо него с беззаботным видом. — Лишние полчаса теперь для нас — все. Ваши друзья не теряют понапрасну времени.

Охотник ответил ей благодарным взглядом. Затем он снова повернулся к своим врагам, как бы готовясь встретить ожидавшие его пытки. После кратковременного совещания вожди пришли к окончательному решению. Хитрость Юдифи сильно поколебала гуманные намерения Расщепленного Дуба. Девушка добилась результатов, прямо противоположных ее ожиданиям. Это было весьма естественно: индеец не мог простить, что его едва не одурачила неопытная девушка. В это время уже все поняли, кто такая Юдифь; слава о ее красоте способствовала разоблачению. Что касается необычайного наряда, то он отошел на второй план и на некоторое время потерял свое обаяние, так как все были заинтересованы таинственными животными с двумя хвостами.

Итак, когда Расщепленный Дуб снова поглядел на пленника, то на лице у него было уже совсем другое выражение. Он не хотел больше щадить бледнолицего и не был склонен долее откладывать самую страшную часть истязания. Эта перемена в настроении старого вождя быстро сообщилась молодым людям, которые спешили закончить все приготовления к ожидаемому зрелищу. Они наспех сложили возле ближайшей сосны сухие ветки и пни, заострили щепки, чтобы воткнуть их в тело жертвы, а затем поджечь, и приготовили веревки, чтобы привязать пленника к дереву. Все это они проделали в глубоком молчании. Юдифь, затаив дыхание, следила за каждым их движением, тогда как Зверобой стоял невозмутимо, словно сосна на холме. Впрочем, когда воины подошли к нему с веревками, молодой человек поглядел на Юдифь, как бы спрашивая, что она посоветует ему — сопротивляться или уступить. Выразительным жестом она посоветовала ему последнее, и минуту спустя его снова прикрутили к дереву. Теперь он был беспомощной мишенью для любого оскорбления или злодейства, которое могли придумать его мучители. Ирокезы делали все очень торопливо, не произнося ни одного слова. Затем они зажгли костер, с нетерпением ожидая, чем все это закончится.

Индейцы не собирались сжечь своего пленника на огне. Они просто хотели подвергнуть его физическую выносливость наиболее суровому испытанию. Для них важнее всего было унести его скальп в свои деревни, но предварительно им хотелось сломить его мужество, заставить его стонать и охать. По их расчетам, от разгоревшегося костра вскоре должен был распространиться нестерпимый жар, не угрожавший, однако, непосредственной опасностью пленнику. Но как это часто бывает в подобных случаях, расстояние было высчитано неправильно, и пламя начало поднимать свои раздвоенные языки так близко от лица жертвы, что через несколько секунд это могло привести к роковому исходу. Но тут вмешалась Гетти. Пробившись сквозь толпу с палкой в руках, она разбросала во все стороны пылающие сучья. Несколько рук поднялось, чтобы повалить дерзкую на землю, но вожди вовремя остановили своих разъяренных соплеменников, напомнив им, с кем они имеют дело. Сама Гетти не понимала, какому риску она подвергается. Совершив этот смелый поступок, девушка, нахмурив брови, стала оглядываться по сторонам, как бы упрекая насторожившихся дикарей за их жестокость.

— Благослови тебя бог, милая сестра, за это смелое дело! — прошептала Юдифь, слишком ослабевшая, чтобы совершить какой-нибудь поступок. — Само небо внушило тебе эту мысль.

— Это было очень хорошо задумано, Юдифь, — подхватил пленник, — это было очень хорошо задумано и вполне своевременно, хотя, в конце концов, может оказаться и весьма несвоевременным. То, что должно случиться, пусть уж лучше случится поскорее. Если бы я вдохнул полный рот этого пламени, никакие человеческие силы не могли бы спасти мою жизнь. А вы видите: на этот раз они так обвязали мой лоб, что я не имею возможности двигать головой. У Гетти были хорошие намерения, но, быть может, лучше было бы позволить огню сделать свое дело.

— Жестокие, бессердечные гуроны! — воскликнула Гетти в припадке негодования. — Вы хотите сжечь человека, словно березовое полено!