Звезда

Побросали сумки, взяли напрокат лыжи. Я сразу понял, что Макс вообще на лыжах не стоял ни разу. Хотя девчонки и Сачков тоже немногим лучше оказались. Они катались по учебным склонам, с инструктором. А мы с Саней рванули на самую крутую трассу. Накатались вволю. Я уже давно такого драйва не испытывал. Между делом пару раз перекусили в ski-баре. Про Макса я и думать забыл. А оказалось, что этот недотёпа умудрился сломать лыжу. В общем, вломили ему штраф шесть косарей. А у него с собой ни копья. Пришлось нам всем скинуться. Я бы лучше, конечно, один за него заплатил, но не мог: сам на подсосе в последнее время.

Вечерком засели потрепаться в номере пацанов. Макс чувствовал себя явно не в своей тарелке. Ещё и из-за лыжи грузился. Так что сидеть с нами он не стал, лёг на койку у двери, носом к стене, и притворился спящим.

Ну и конечно, над ним и сломанной лыжей не могли не поглумиться. Я сам на Макса злился, но мне не нравится, когда кучей гнобят одного, так что попросил Сачкова заткнуться. Но к нему и Потанина присоединилась, и Яковлев, и даже Голубевская. Та вообще под дружный хохот пыталась изобразить, как коряво и нелепо стоял Макс на лыжах. Я закипел, ещё чуть-чуть, и, наверное, даже сорвался бы, но Мальцев, видать, уловил мой настрой и предложил перебраться в наш номер.

– Не будем мешать человеку спать, – ухмыльнулся он.

Но и там мы едва не переругались. Теперь уж они на меня насели, мол, какого чёрта я его притащил.

– Ну притащил и притащил, – сперва возмущался я. – Кому он мешает?

– Всем! – крикнули они хором.

– Правда, Олежек, – заворковала Голубевская, – зачем ты его взял? Он ведь ботан и лох. Мы с ним только позоримся. Да и скучно с ним, банально скучно. Мы же не в библиотеку и не в планетарий приехали.

– А в этом прикиде, наверное, ещё его прадедушка ходил, – вставила Потанина.

– Брателло, серьёзно, – добавил аргументов Мальцев, – он тут явно лишний. Мы с тем же успехом могли взять с собой мою бабушку. И то было бы веселее.

Я всё понимал. Мне и самому этот Макс как кость в горле, но не скажешь ведь им, что мне мама его навязала. Так что я просто вскинул ладони и пробурчал:

– Всё, сдаюсь. Ошибку понял и признал. Больше его за собой тащить не буду.

Наконец мы с этой темы съехали, хотя настроение было испорчено. Голубевская заметила, что я скис, и позвала прогуляться. Вдвоём. Я помялся, но согласился. Мы вышли на улицу. Она вдруг выпустила мою руку и как толкнёт меня в сугроб. А сугробы там ого-го! Местами с головой можно нырнуть. Я выбрался – и за ней. Схватил за плечи и тоже швырнул в сугроб. Она завизжала, потом захохотала, а затем жалобно-жалобно заскулила, что вылезти не может. Только я руку подал, она ухватилась и дёрнула на себя. И я лицом прямо в колючий наст. Снег набился в уши, в нос, за шиворот. А она ещё громче хохочет.

– Ну, Голубевская, держись! – крикнул я, а самого тоже хохот распирает. Такие забавы я уже и позабыл.

Барахтались мы в снегу, наверное, целый час. А когда возвращались в отель, она снова за старое:

– Олежек, давай ты правда больше не будешь брать с собой Чибиса. Сам же видишь, он в нашу компанию вообще не вписывается.

– Сказал же, не буду, – буркнул я сердито.

– Ну, не злись.

– Да не злюсь я. Только давай вы его тоже не будете высмеивать в глаза. Особенно Потанина пусть попридержит язык, ладно?

Я сам не знаю, как так получилось, что у меня вырвалось про Потанину. Вернее, я об этом даже не подумал, пока Голубевская не заострила этот момент:

– А почему особенно? Ему что, Верка нравится? Да? Ну-ка колись!

– Отстань, – отмахнулся я, кляня себя за оплошность. Она же наверняка растреплет своей подружке, и только хуже всё будет.

– Так, всё ясно, – защебетала Голубевская.

– Наташка, я серьёзно, не вздумай передать это Потаниной.

– Ну, раз ты просишь, тогда не скажу, – засмеялась она.

– Считай, что прошу. Никому ни слова!

Хотя она и пообещала, что не расскажет, а у меня всё равно как-то нехорошо стало на душе.

Домой я вернулся на следующий день к обеду. Мать аж в прихожую высунулась:

– Ну что, как покатались? Максим с вами ездил?

И тогда я вывалил весь свой негатив на неё, несчастную. А потому что не надо соваться туда, куда не просят. Из-за её инициативы отдых испорчен – раз, чуть не переругались – два, Макс попал на бабки – три. Это я ещё могу простить ему штуку, а насчёт других сильно сомневаюсь.

И тут я не ошибся. Уже с понедельника Яковлев с Сачковым на него насели. Мальцев отмалчивался. Якобы он от денежных разборок в стороне. Но я-то знаю, что Яковлев без его благословения и пукнуть не смеет. Скорее всего, Мальцев их и послал.

– Эй, Чибис, бабки принёс? – с ходу гаркнул Сачков. Макс лишь робко покачал головой.

– Ну ничего себе! Ты что, забыл? Ты же нам шесть штук должен.

Макс совсем сник:

– Я на той неделе смогу отдать. У родителей зарплата…

– То есть как это на той неделе? Мы тебе не фонд помощи нищебродам. Нам надо сейчас. Так что это твои проблемы, когда там у кого зарплата.

– Короче, слушай сюда, Чибис, или ты отдаёшь сейчас шесть штук, или на следующей неделе двенадцать. Усёк?