Звезда Любви

Весна сменилась жарким летом. Во время ночевок на берегу путешественников одолевали тучи гнуса, которые легкий прибрежный ветерок от реки разогнать был не в силах. Почти полтора месяца Шеховской не видел ничего, кроме воды. Он привык засыпать и просыпаться под мерный плеск волн. Первоначальное восхищение сменилось раздражением, а конца Амуру все не было. Ничего не хотелось больше, как только побыстрее добраться до конечной цели путешествия. Ближе к низовьям Амура по пути все чаще стали встречаться поселения нивхов, которых казаки между собой называли гиляками. Они охотно принимали путешественников в своих деревеньках, в обмен на ножи и табак делились с казаками разной снедью.

Наконец, долгое и трудное путешествие подошло к концу, и путешественники были бесконечно рады, достигнув Петровского. Невельской встретил Шеховского как старого друга. У четы Невельских был свой небольшой домик, состоящий из двух комнат, одна из которых служила спальней, а вторая столовой, кабинетом или гостиной, в зависимости от обстоятельств. Поразила Павла и перемена, произошедшая с Екатериной Ивановной. Шеховской даже представить себе не мог, чтобы утонченная светская барышня, воспитанница Смольного, сама своими руками занималась всеми насущными делами. Но более всего его поражала ее преданность делу своего супруга. С каким вниманием она относилась к его исследованиям, с какой трогательной заботой старалась обеспечить уют в маленьком деревянном домишке! При этом ее внимания и заботы хватало на всех. Молодые офицеры экспедиции на нее разве что не молились. Поистине, она ангел! — думал Павел. Вряд ли какая-нибудь из знакомых ему светских красавиц решилась бы на такой отважный шаг и отправилась бы в Богом забытый край, чтобы быть рядом с супругом, вместе с ним переносить все тяготы жизни вдали от благ цивилизации.

Вечером, передав Невельским письма от родных и друзей, после бани и сытного ужина Павел долго беседовал с Геннадием Ивановичем. Первое, о чем заговорил с ним Невельской — это насколько, по оценке Шеховского, возможно судоходство по реке. Еще в Петербурге Невельскому была поставлена задача составить подробнейшие карты здешних мест. В предыдущую зимовку Геннадию Ивановичу и его людям удалось собрать все необходимые сведения, и он готов был передать их с Шеховским Муравьеву.

В день прибытия у Шеховского не было времени, как следует рассмотреть пост Петровский. Проснувшись поутру, он первым делом прошелся по окрестностям. Пост представлял собой небольшое поселение, приютившееся на продуваемой всеми ветрами галечной косе, выступающей в Охотское море. Кроме домика Невельских, в поселении имелись казармы для нижних чинов и флигель для офицеров.

Вечером, ужиная в гостях у четы Невельских, Павел заметил, что Екатерина Ивановна подолгу задумчиво смотрит в его сторону. Очевидно, Александра писала ей о нем, — смутился он. При мыслях о Саше кровь бросилась в лицо, окрашивая скулы ярким румянцем. Ему нечего было стыдится, но тем не менее он ощущал себя виноватым во всей этой истории. Он почти не вспоминал о ней во время пути, не до того было, он вообще мало о ком думал в эти дни, даже мысли о Жюли перестали тревожить его покой.

Разговор зашел о делах и общих знакомых в Иркутске. Екатерина Ивановна живо интересовалась всем, что происходило в городе и заставила Павла со всеми подробностями рассказать о своем знакомстве с Волконскими.

— А с Александрой Вы не виделись? — поинтересовалась Катерина, подтверждая его предположения о том, что именно Александра была причиной столь пристального внимания к нему за ужином со стороны хозяйки дома.

— Нет. Я уже не застал их в Иркутске, — тихо ответил Павел. — Письма для вас мне Струве передал.

— Жаль, — вздохнула Екатерина Ивановна.