Звезда на излом

Макалаурэ на мгновение показалось, что его сейчас стошнит.

И ведь оставь его в живых – не поймет ничего. Припишет это власти своего повелителя, кем бы тот ни был.

Руссандол сделал неловкое движение, словно хотел пнуть это ногой, но передумал.

— Мне не нужна смерть безвольной куклы, готовой подставить свои и чужие шеи по слову хозяина, — процедил он. — И перчатка с чужой руки, принявшая вид человека, тоже не нужна. Пусть приходит тот, кто вас отправил. С ним и разберемся. А лить напрасно кровь, даже ради Клятвы, я не хочу. – Он обернулся к замершим у стены людям Кхенди. — У вас одна свеча времени. Убирайтесь, или через свечу вас перебьют всех до одного, куклы говорящие. Ренно, проследи. Выстави или убей.

Поднялся Кхенди тоже сам. Младший родич корчился на песке у его ног. Глаза южанина сверкнули, и на мгновение Макалаурэ показалось, что это настоящая, живая злость, а не радость куклы, которую не сломали. Но промелькнуло слишком быстро, а всматриваться он не стал.

Руссандол перекинул кафтан через плечо и молча ушел к себе. Карнистир сплюнул в сторону и двинулся говорить с недоумевающими наугрим. Рыжие переглянулись хмуро, и стало ясно, что согласия сегодня не будет.

В башню эти трое поднялись вскоре следом за Макалаурэ.

Амбарто, заходя в Комнату Документов последним, хлопнул тяжёлой дверью так, что с потолка пыль полетела.

— Что произошло на этот раз? Тебя обуяло отвращение к крови? Настолько некстати? — процедил он.

— Не твоя забота.

— Нет, дорогой брат, теперь наша, — отрезал Амбарусса. Он встал у растопленного камина, скрестив руки. — Сколько ты ещё будешь прятать голову в песок? Сколько нам сидеть в дюжине дней пути от исполнения Клятвы?

— И ждать то ли объяснений, то ли погоды, то ли новых ответов вместо данных дюжину лет назад? Одного отказа тебе мало? — Вступил снова Амбарто.

— Одного отказа мне мало.

Ногой вытолкнув кресло ближе к камину, Морьо сел в него, вытянул ноги и отпил из прихваченной с собой бутыли гномьей отравы. Словно не среди разозленных братьев оказался.

— Ты трусишь, Старший, — медленно произнес Второй Рыжий, словно пробуя эти слова на вкус. — Я все эти годы думал, ты выжидаешь и пытаешься договориться. Но ты просто тянешь время!

Руссандол сел в кресло во главе стола, прямой, как копьё.

— Только посмей сказать, что тебе понравилось лить кровь сородичей, — бросил он, и близнецы дружно сжали кулаки.

— Нам не нравится быть не только убийцами, но и клятвопреступниками, братец, — заговорил Амбарусса медленно и зло. — И не нравится презирать себя все больше с каждым годом! Не только за промедления, но и за проклятый напрасный Дориат! За кровь, пролитую зря!!

— Кто оставил нас караулить ворота и выходы, а сам упустил беглецов и Сильмариль? — Амбарто уже цедил сквозь зубы.

— Я не дал вам пролить лишнюю кровь, глупцы! — отрезал Руссандол. — Вы и этим недовольны?

— Поблагодарим же тебя за бесполезную Вторую Резню, — Амбарусса подошёл медленно, словно крадучись, и опёрся о стол обеими руками. — За тех эльдар, кого мы напрасно убили у них, и напрасно потеряли у себя! Потому что добрый Старший оберегал двух опытных воинов, как юнцов, держал их отряд в стороне от схватки! Мы могли обыскать дворец быстрее всех!

Амбарто повторил жест близнеца, и теперь они нависли над Руссандолом вдвоем. Вздохнув, Макалаурэ встал рядом со Старшим, чтобы их уравновесить.

— Один такой безумец обыскал уже целый лес, — холодно бросил Руссандол. — Вы забыли, что я сказал, вернувшись? Во что превратился Турко, который так ратовал за исполнение Клятвы в прошлый раз? Забыли, что вело его на самом деле?

Амбарусса тряхнул головой, как злая лошадь.

— Рады, что ты сожалеешь о нем и о Курво, погибших впустую!

— Значит, — Руссандол тоже медленно поднялся, — всю эту дюжину лет вы ждали, когда я велю повторить Дориат? — Голос его стал глуше. — После того, что я вам рассказал о Турко?

— А ты так впечатлителен? — огрызнулся Амбарусса. — Да, Турко обезумел. Но его безумие не отменяет Клятвы! Ее ничего не отменяет! Она... Она тяжела, братец. Мы ждём и ждем, мир вокруг выцветает, как старая тряпка, ты сохнешь, как дерево в пустыне, Морьо скоро отравится вовсе, но дело не движется! Хочешь сделать Дориат напрасным? Оставить наше дело незавершенным? Уйти во тьму... Зря?

— Тебя тоска гнетет, подумать, как неудобно! Мы сделались орудием Моргота, и Турко чуть не обернулся драугом на глазах у всего Дориата, это тебя не гнетет, мальчишка!?

— В Сириомбаре скажут что угодно, лишь бы наше войско не пришло им под стены! — Под рукой Амбарто хрустнули рассыпанные писчие перья.

Позади Карнистир громко хмыкнул прямо в горлышко бутылки.

— Так, — понял Макалаурэ. — Ты до сих пор им не сказал. Напрасно. Очень.

— А ты молчи! — вспылил Амбарусса. — Смотреть тошно, примиритель!

— Им тошно смотреть! — рявкнул Руссандол на всю башню. — Тошно вас слышать, дубины лесные! Готовые морготовы болваны, и обтесывать не надо! — Звякнули кубки на столе от удара кулака. — Да, я тоже дубина, драуг меня сожри! Не дал вам окунуться в кровь по уши, а надо было! Чтобы блевали дальше, чем видели!