Звезда Запада

– Смысл обережного круга как раз в том и состоит, – начал объяснять Лофт. – Никто за его пределами не может увидеть, что внутри границ круга. Я духов имею в виду. Им кажется, что здесь просто пустое место, а людей они учуять не могут. А если б учуяли – будь покоен, с Вендихо мы этой ночью имели бы возможность побеседовать...

Гуннар положил на угли охапку елового лапника, и костёр вначале жутко задымил, заставив отца Целестина прослезиться и отскочить в сторону, а затем пламя затрещало и весело взметнулось вверх. Сигню немедленно приступила к обязанностям хозяйки: нанизав на палочки разделанных птиц, она поставила их к огню и отправилась к недалёкой болотине за водой. Кот, выглядевший мокрым и жалким, не пожелал оставаться у огня и последовал за Сигню, которую безоговорочно признал единственной хозяйкой.

Торир, вопреки обыкновению, встал последним – сказывался недосып последних дней. Конунг тоже замёрз как собака и был просто счастлив, когда Локи за едой вытащил из-за пазухи флягу с крепким душистым мёдом и оделил всех глотком.

– Не подумайте, что я это от доброты душевной! – с апломбом сказал бог. – Спутники самого Лофта должны выглядеть достойно, а не как стая мокрых куриц!

Что бы он там ни говорил, мёд пошёл всем впрок, и люди согрелись. Когда стало совсем светло, дождик прекратился, но небо по-прежнему закрывали низкие тучи, грозящие в любой момент пролиться ледяным ливнем. Отец Целестин свернул вымокший плащ и, перевязав обрывками верёвки, засунул в мешок – ехать в нём было неприятно и тяжело. Собрались быстро. Гуннар засыпал костёр землёй, предварительно опалив тряпочку и засунув её под рубаху – для следующей растопки пригодится. А такая, наверно, будет уже там. Германца, впрочем, это не смущало. Костёр везде нужен, и гореть он может в любом месте.

Локи всех подгонял, говоря, что к Вратам надо во что бы то ни стало успеть до вечера, тем более что они находятся почти в самом сердце владений Вендихо.

– Если опоздаем сегодня, то до следующего утра мы вряд ли доживём. Вендихо и духи из его свиты охраняют все подходы к Двери, и ночью там смертным лучше не появляться! Я-то ещё как-нибудь выкручусь, а вот вам и Тор со своим Мьёлльниром не поможет.

Слушая это, монах скосил глаза на висевший на груди серебряный крест: «Ну, Тор, может быть, и не поможет...» Монах по-прежнему крепко надеялся на заступничество Всевышнего и, конечно же, всех святых.

К западу от реки и океана лес начал сгущаться. Всё чаще вместо сосен стали попадаться лиственные деревья, кое-где подлесок был вовсе непроходимым, и отряд шёл в обход, отыскивая более свободные места; Торир двигался впереди, разрубая мечом густо сплетшиеся ветви. Попадались глубокие тёмные овраги, совершенно заросшие молодой порослью. Через них перебраться не было никакой возможности, и Локи, злобно кляня на чём свет стоит и Вендихо, и Нидхёгга, и сумасшедших вадхеймцев, решившихся на безумную авантюру, вёл отряд дальше, огибая заболоченные раны в земле.

Миновав очередной овраг, прорезавший собой склон небольшого холма, Локи остановился, подождал остальных и, вытянув руку, обвёл открывшуюся картину:

– Вот владения Вендихо. Живой человек сюда не заходил уже не одну сотню лет. Впечатляет, правда?

Холм был невысокий, но создавалось впечатление, что стоишь не на пригорке, а на краю гигантской, протянувшейся на многие десятки лиг котловины, в центре которой, скрытая в мрачной зелени елей, виднелась тесная группа покрытых лесом холмов. Отец Целестин уловил, что местность плавно опускалась к середине округлого пространства, образуя глубокую чашу в земле.

– Нам как раз туда. – Локи кивком указал на поднимавшиеся вдали всхолмья. – Врата Миров за теми возвышенностями.

Видгар хмуро осматривал котловину и наконец медленно проговорил:

– Я чувствую тут Силу. Равно как и злобу того, кто преграждает дорогу к Двери. Обязательно нужно быть у Двери сегодня.

– Расстояние-то немаленькое! – охнул Гуннар. – А ну как не поспеем?

– Должны успеть! – отрезал Торир и ударил коня ладонью по крупу. – Поехали.

Этот лес ничуть не походил на кущи, через которые шли вчера и сегодня. Он был старым, пугающе старым. Ели-великаны, в три, а то и в четыре обхвата, уходили в неизмеримую высоту, заслоняя собой бледный свет ненастного дня. Узлы тёмных корней сплетались в клубки под копытами лошадей, с нижних, лишённых игл ветвей лесных громадин свешивался мох, раскачиваясь при слабом дуновении ветерка. Стало душно и жарко, и радовало лишь одно – сухая и плотная земля, отсутствие света не давали расти молодым деревьям и идти было легче. Подлесок отсутствовал, но зато здесь не росли ни трава, ни цветы. Даже птицы и звери не появлялись в сумраке древнего, тысячелетнего леса. Полнейшая тишина нарушалась только редкими поскрипываниями старых деревьев, да откуда-то сверху доносился глухой шум ветра, играющего среди их верхушек.

– Неприятное местечко, – поёжился отец Целестин. – Немудрено, что нежить его своим пристанищем избрала.