Звезда Запада

Голоса смешались в голове, вопросы приходили ниоткуда, сыпались безостановочно. Пронеслись десятки самых разных картин, многие из которых были мимолётны и неразличимы. Вот стала видна впадина между холмами, два красных зуба находятся далеко друг от друга, у самых подножий холмистой гряды, в ультрамариновом небе сияет низко стоящая звезда. Со склонов спускается длинный поток людей, телег, всадников. Впереди человек на вороном огромном коне, в руках его обнажённый меч, которым он указывает прочим дорогу.

– Сюда! Колено Элиндинга возвращается на родину, оставляя смертные земли! – Его голос колоколом отдаётся в голове.

– Ярл Глердинг! – крики позади. – Это место указали Созидатели? Ярл Глер...

Всадник пересёк невидимую линию между скалами и исчез. За ним начали таять в воздухе все проходящие во Врата Миров. Крики, стук колёс повозок, плач детей...

Картинка сменилась. Скалы стоят намного ближе друг к другу. Никого нет. Только вот почему вершины Врат пылают ярким розовым огнём? Белая вспышка – и вдруг возникает стремительное крылатое тело дракона. Чёрного. Вытянутая красивая голова на мощной, украшенной зубцами шее, хвост извивается подобно длинному кнуту с остриём на конце. Дракон смотрит на тебя. Немного искоса, вывернув и наклонив голову как птица.

– Иди сюда! – призывает его шёпот. – Иди же! И их веди следом...

«Что со мной было? Ох, необычное это место, странное». – Отец Целестин озадаченно смотрел то на каменную стену, то на свою ладонь. Наконец он осторожно пошёл дальше.

Каждое движение отзывалось гулким протяжным эхом, чудились чьи-то голоса, звуки боевых труб, грохот давно минувших мировых потрясений. Врата Миров словно вбирали в себя всё то, что когда-либо происходило внутри границ Мидгарда, всё, чему были свидетелями за тысячелетия, пронесшиеся со дня Разделения. Монах понял, что гранит, из которого они созданы, совсем не похож на простой камень, а... Он словно живой! И погибнет эта жизнь в день, когда обе половины Двери соприкоснутся. Он живой. Он не хочет умирать.

Отец Целестин ещё раз коснулся гранита, и пришло новое ощущение – скала двигалась. Двигалась медленно, незаметно, но неотвратимо.

Тогда отцу Целестину стало по-настоящему страшно.

Он опрометью бросился к далёкому, светящемуся живой зеленью выходу из мрачного ущелья, читая про себя молитвы, и, только когда выскочил наружу, судорожно глотая воздух, позволил себе оглядеться.

– Ну как? – проскрипел Локи. – Хороша была прогулка?

Монах был бледен, на лбу выступили капли пота, и настроения отвечать на глупые вопросы он не имел никакого.

– Скоро станет совсем темно, – сказал Торир. – Лофт, ты знаешь время, когда можно войти в Дверь?

Конунг озабоченно посмотрел на небо, где по-прежнему неслись на восток облака.

– Это не моя забота. – Локи кивнул в сторону сидящих на траве у подножия скалы Гёндуль и Гуннара. – К ней все вопросы.

– Не подождать никак? – поморщилась Гёндуль, отрываясь от пустого, но оживлённого разговора с германцем. – Мы с девочками сделаем всё что надо и без твоих слов, Локи.

Она поднялась на ноги и с постным лицом повернулась к северу, явно прислушиваясь к одной ей слышным звукам.

– Да, время уже, – сказала валькирия чуть погодя. – Пока, мальчики. Встретимся по ту сторону Врат. Я вас одних с дурачком Локи не оставлю...

Локи зашипел от ярости, но Гёндуль, подмигнув расплывшемуся в улыбке Гуннару, невозмутимо скрылась за скалой. Послышалось хлопанье крыльев, и белоснежный лебедь взмыл в воздух, делая круг над Вратами. Затем валькирия стала подниматься выше и выше, пока не исчезла среди туч.