Звёздный час профессора Минорки

— Какую ещё вторую партию?! — взревел Мясной Соус.

— Какую такую вторую? — в тон ему отозвался Филе Сома. — Ни рыба ни мясо.

— Не нужна нам вторая партия!

— Мы во всём первые из первых!

— Наша партия первая, и мы никому первенства не уступим! Ясно?

— Ясно! — грянул хор.

— Хорошо-хорошо, тогда повторим первую партию. Кто позволил выйти из строя? — гневно обрушилась она на непослушных предводителей, справедливо полагая, что и учительница на уроке призвала бы нарушителей дисциплины к порядку. — А ну, марш на место! Во время спевки не разрешается расходиться!

Оба вожака побрели к своим местам.

— Кхе-кхе… Памятуя, что повторенье — мать ученья, споём ещё раз то, что успели выучить. Нет, нет, не вздумайте возражать! Первая и вторая партии, поём вместе! Раз, два, три, — продирижировала она флейтой, и хор дружно затянул песню.

Дорка мигом огляделась вокруг и, убедившись, что бравые вояки проникновенно поют, ускользнула. Никто не заметил её исчезновения, а девочка осторожно перелезла через забор, ограждавший лагерь, и вот уже она пробиралась по ничейной земле посреди рынка, хранящей следы недавней разрушительной битвы. С флейтой в зубах она уползала прочь, а вдогонку ей гремел боевой марш:

Цвети кирас цветают, пта шечкипор хают,Ку кушечки ку ку ют, го лубкивор куют.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

— Не парочка, а загляденье! — издевательски произнесла Ильза Кочерыжка, старшая торговка овощных рядов и обладательница ордена Почётной Мухобойки. — Одна другой краше, что эта квочка, что та наседка.

У тётушки Терезы аж дыхание перехватило, чему были свои причины. Во-первых, вышеприведённое неслыханное оскорбление — сравнить её с профессором философии, мирно роющимся у её ног в поисках червячков! Вторая причина была куда существенней: попробуй вздохнуть, когда тебя туго-натуго связали верёвками. Путы полагались и профессору, но так как курицу-то не свяжешь по рукам по ногам, Фёдор Минорка чувствовал себя вольготнее, а потому ответил за них обоих.

— На мой взгляд, мы ничем не заслужили столь грубого обращения, — с достоинством произнёс он. — Идём себе, никому не мешаем, и вдруг почтенные дамы торговки ни с того ни с сего набрасываются на нас, связывают, оскорбляют…

Профессор Минорка правильно охарактеризовал положение. Разыскивая Дорку, они с тётушкой Терезой имели несчастье наткнуться на мародёров.

— Ишь ты, шпионская морда, как клюв раззявила! — ахнула Ильза Кочерыжка, предводительница объединённых сил торговцев овощными и молочными продуктами.

— Помилуйте, почтенная Кочерыжка, да у нас и в мыслях не было шпионить… — начал было профессор Минорка, но Ильза грубо оборвала его.

— Что ты мелешь, курица слепая? Вздумала обращаться со мной запанибрата? Какая я тебе Кочерыжка? — она чуть ли не вплотную прижала к испуганной курице свой украшенный бородавками нос. — Иль тебе моя физиономия не по душе пришлась?

Профессор Минорка с трудом преодолел искушение сознаться: да, мол, не нравится мне ваша физиономия, более страхолюдной рожи отродясь не видывал, но… Прирождённая мудрость одержала верх, и Фёдор Минорка уклонился от прямого ответа:

— Как вы могли такое подумать, почтеннейшая госпожа Кочерыжка…

— Ближе к делу! — пресекла поток его красноречия торговка. — Чего вы тут рыщете-ищете?

— Племянницу мою ищем, — задыхаясь, вымолвила тётушка Тереза.

— И белую перьевую метёлку, — напомнил ей профессор Минорка.

— Точнее: племянницу или метёлку?

— И ту и другую, — прозвучал дружный ответ.

— Для чего вам нужна та и на кой другая?

— Одна — потому что её вверили моему попечению, — тётушка Тереза глотала воздух короткими жадными вдохами, — а другая… потому как тоже, выходит, вверена моим заботам.

Торговка сморщила бородавчатый нос и прибегла к простейшему выходу:

— В каталажку их!

Пленники и пикнуть не успели, как очутились в темнице, то бишь в лавчонке, где Сласто Баста торговал мёдом, а в данный момент нёс у входа караульную службу.

Профессор Минорка, подпрыгивая на связанных лапках, доковылял до двери.

— Милейший Сласто!

— Заключённым разговаривать запрещено.

— Вы ведь знаете тётушку Терезу…

— Знаю, как не знать.

— Так помогите ей, она задохнётся в путах!

— Какая жалость! — медовым голоском пропел Сласто Баста. — Задохнётся… Что ж поделаешь?

— Можно ослабить путы, — предложил профессор.

— Нельзя протягивать заключённым руку помощи.

— Поймите, милейший Сласто, если тётушка Тереза задохнётся, вам же будет хуже. Кочерыжка, гроза торговок, обвинит вас в том, что вы недосмотрели.

По кратком размышлении Сласто Баста был вынужден признать, что куриные мозги тоже кой-чего стоят, и ослабил путы несчастной.

В лёгкие тётушки Терезы хлынул воздух, она вдохнула полной грудью и… выдохнула:

— Ах ты, мерзавец ты этакий!

Сласто Баста испуганно отпрянул.

— Такие вот негодяи и заманивают малых детей сладостями.

— Какая чёрная неблагодарность!

— Переметнулся на их сторону?

— Что мне оставалось делать? — промямлил торговец сладостями.