Читаем 100 магнитоальбомов советского рока полностью

100 магнитоальбомов советского рока

В автобиографичном хард-роковом марше «Отец работал» Ревякин посвящает Кириллову несколько строк: «Но человек со стальными очами сказал: / «Сколько можно дышать мелочами / Пора различать, чему поклоняться / Кому подпевать, ну а чем гнушаться / Шире разуй глаза!» / Спасибо ему!!»

Две песни, «Ранним утром» и «Надо было», Ревякин сочинил осенью 1986 года (несколько строк в последней было написано Янкой, которая тогда проводила много времени в околомостовской тусовке). Остальные песни составляли «золотой фонд» раннего «Моста» и являлись основой той концертной программы, с которой группа спустя неполный год заставила капитулировать трехтысячную аудиторию на фестивале в Подольске.

В альбом также вошли инструментальный «Занавес» и блюз «Во глубине сибирских руд» — эпатажная трактовка пушкинского «К Чаадаеву», придуманная музыкантами непосредственно в студии.

Поводом для особенно резкой критики — и не только филологов — послужила впоследствии композиция «Дудки», с которой группа в течение нескольких лет демонстративно начинала свои выступления. Под лозунгом «нужен отпор на культурный террор» «Мостом» протаскивались идеи русофильства, граничившего с плохо прикрытым антисемитизмом.

«Время было достаточно жесткое, и, воспринимая мир, я часто бывал резким и раздражительным, — вспоминает Ревякин. — Провокацией я никогда не занимался, это не мое. На тот момент мне казалось, что «нагло картавят экраны» — это так и есть. Потом, конечно, были придуманы различные объяснения этой фразе... Это была даже не песня, а манифест, декларация. Ну а любое декларирование заканчивается со временем».

...Любопытно, что в один из дней работы над альбомом в студии очутился Константин Кинчев, который выступал в Новосибирске с серией акустических концертов. Лидер «Алисы» еще ни разу не слышал песен «Моста» и теперь, сидя в подвале, прямо под портретом Ленина, внимательно наблюдал, как записывается композиция «Ранним утром». Мистическим образом на пленке между строк этой песни остался витать дух Кинчева.

«К тому времени я уже слышал альбом «Энергия», и к Кинчеву у меня сложилось недоброжелательное отношение, — вспоминает Ревякин. — Мне не нравилось, что у него постоянно присутствует «якание». Но как только Кинчев зашел в комнату, все было решено на уровне глаз».

Когда запись была завершена, музыканты «Моста» оценили звучание альбома как «странное». Скорее всего, оно было все-таки не странное, а архаичное. Традиционная работа ритм-секции, затянутые гитарные соло, хоровое пение в припевах, явно выдвинутый на первый план вокал — все это сливалось в сопровождаемый задиристо-молодецким свистом хард-рок начала 1970-х, сыгранный на самопальных инструментах и записанный гаражным методом.

«Это были годы повышенной требовательности к себе, — вспоминает Кириллов. — Ко всему мы подходили крайне ответственно. Если кто-нибудь облажался — расстрел! Не отмоешься потом. В частности, моя работа на концертах записывалась на магнитофон. Потом пленка внимательно прослушивалась. Если что-то было не так, то на меня все косились».

Вообще проблема саунда была общей бедой новосибирской школы звукорежиссуры. Местные рок-фестивали всегда отличал неплохой звук, зато из студий долгое время не появлялось ни одного приличного альбома. Несмотря на явный потенциал, новосибирским группам «Путти», «Бомж», «Промышленная архитектура» ничего путного записать в родных стенах так и не удалось. Да и «Калинов мост» все остальные альбомы записывал не на родине.

...Последующие события развивались по вполне предсказуемой схеме. Вернувшись домой, Кинчев, словно очарованный странник, с горящими глазами рассказывал о новой команде из Сибири и даже пытался напевать друзьям отрывки из песен. Буквально через месяц «Калинов мост» уже играл вместе с «Алисой» в рамках «Рок-моста» Ленинград-Новосибирск. После концерта Ревякин дал первое в своей жизни интервью (журналу «Рокси»), в котором говорил об очень больших впечатлениях от Ленинграда и упоминал альбом «Калинов мост I».

Прошла еще пара месяцев. В репертуаре группы появились две могучие композиции — психоделическая баллада «Честное слово» (памяти Моррисона) и грозный «Сибирский марш»: «Говорят, когда плачешь, то легче терпеть / Ну, а коли нет слез, путь один — надо петь / Связки стянуты в узел, от бессилия пьем / Но сомнения — стоит ли жить? — не колеблясь, убьем».

Эти песни так и не были записаны в студийном варианте (впрочем, как и «Полоняне» и «Вымыты дождем волосы»), зато в течение нескольких лет регулярно звучали на концертах. «Вдохновленные солнцем, окрыленные ветром», музыканты отправились в затяжной тур по городам и весям, ошеломляя своим напором зрителей Свердловска, Подольска, Горького, Вильнюса и Москвы.

«Тогда перед группой была поставлена конкретная задача — биться с врагами, — вспоминает Ревякин. — Время ученичества закончилось».