100 великих криминальных драм XIX века

Это было уже не простое уголовное дело, а общественный скандал. О деле Сухово-Кобылина писали, что «возникнув по рапорту частного пристава, оно взошло «до подножия престола» двух императоров, вовлекло в судебный процесс более двухсот свидетелей, целую армию прокуроров, сенаторов, заседателей, следственных стряпчих и всех высших сановников России». И действительно, за время расследования эпоха Николая I сменилась эпохой Александра II.

Сухово-Кобылина арестовали во второй раз. Будь это Англия, а не Россия, он мог бы уже давно торжествовать: в Англии подозреваемого не арестовывают дважды по одному и тому же обвинению. Но в России все было возможно. Полгода в тюрьме измотали ему нервы, но новых доказательств не появилось, что вполне логично: прошло слишком много времени. Тем не менее Сенат пришел к интересному выводу, что дворовые люди оговорили себя, а Сухово-Кобылин причастен к преступлению: «Оставить Сухово-Кобылина в подозрении по участию в убийстве Дюманш, Кашкину освободить от всякой ответственности, Егорова же и Козьмина, не прикосновенных к убийству, но давших ложные показания, отвлекшие внимание следователей от настоящих следов преступления, лишить всех прав состояния и сослать на поселение в отдаленные места Сибири».

Поскольку подозрение не менее позорно, семейство Кобылиных обратилось к великой княгине Марии Николаевне. По ее просьбе министр юстиции предложил Сенату оправдать всех.

Официально дело закончилось 3 декабря 1857 года, когда Александр II наложил резолюцию. Официально убийцы Луизы Симон-Дюманш найдены не были.

Это дело примечательно тем, что главным в нем стали не убийство, не отношения бар и крепостных, не нравы московского света, а запутанные и коррумпированные отношения в российской юстиции и судебной системе.

Много лет спустя Сухово-Кобылин сказал своему издателю Сухонину: «Не будь у меня связей да денег, давно бы я гнил где-нибудь в Сибири».

Пропавший писатель

Именно это и случилось с другим писателем, ни в чем не провинившимся, но, возможно, получившим в награду за творческие порывы ту самую Сибирь, которой счастливо избежал Сухово-Кобылин. Судьба выдающегося деятеля культуры Армении Хачатура Абовяна свидетельствует о том, что в этой жизни искать справедливость нет никакого смысла. Но можно попробовать искать хотя бы истину.

Юноша из Эривани

Долгое время исчезновение Абовяна было зловещей тайной, которую многие пытались разгадать. Когда нет даже самого тела, а человек исчез без следа, версии появляются одна за другой. Говорили о случайном нападении, ограблении, конфликте с духовенством, несчастном случае, убийстве из ревности. Чего только не бывает на Кавказе. Здесь обиды кажутся страшнее, а страсти сильнее.

Хачатур происходил из маленького села Канакер, расположенного недалеко от Еревана. Его семья была из аристократического рода Абовенц. Он учился в Эчмиадзине и Тифлисе, а его учителями в 1820-х годах были лучшие люди эпохи – поэт А. Аламдарян и просветитель П. Карадагци. Если бы однажды сказали, что предпосылкой исчезновения Абовяна станет блистательная тифлисская гимназия Нерсисян, которую он окончил, этому бы никто не поверил. А между тем сейчас, сто лет спустя, все больше вырисовывается истинная картина произошедшего. И та версия, о которой раньше никто не думал.

Молодой Хачатур начал преподавать в 1827–1828 годах. Он читал лекции в Санаинском монастыре, а потом переехал в Эчмиадзин, куда его пригласил католикос в качестве переводчика и личного секретаря. Конечно, это было большой честью для молодого верующего аристократа. Уже через год, 27 сентября 1829 года, Абовян был включен в состав экспедиции профессора Дерптского университета Фридриха Паррота. Задачей экспедиции стало восхождение на Арарат.

Хачатур Абовян. Портрет 1831 г.

После этого молодой армянин получил возможность стать студентом Дерптского университета. В 1836 году он вернулся домой с надеждой открыть педагогические семинарии и готовить учителей для процветания Армении. Но тут выяснилось, что такая идея всеобщего просвещения вовсе не по нраву духовенству, к которому Абовян поначалу испытывал такой пиетет. Но просветитель уже обрел главную цель в своей жизни, поэтому отказался от духовного звания ради развития Армении.

Научная деятельность