1000 не одна ночь

Но его близость стирала трезвые мысли, завораживала, заставляла сердце биться быстрее, подпрыгивать, колотится в груди как бешеное. Это ненормально и противоестественно, это скорей всего тот самый синдром, о котором столько пишут. Но от его дикой красоты было трудно дышать, и я смотрела на него, словно впервые. Так близко Аднан еще не был ко мне никогда. И эти его губы…очень полные, с полоской в середине нижней губы и резко очерченными краями. Темно вишневые, сочные на фоне бронзовой кожи и черной щетины. Если мои губы коснутся его губ что я почувствую? Их мягкость, влажность? От мысли о поцелуях тихо выдохнула и тут же напряглась увидев, как сверкнули его глаза.

— Увидела что-то интересное?

— Любопытное.

Ответ ему не понравился, и он вдруг стиснул сильно мой затылок, приближая к себе еще ближе.

— В моем мире за такую наглость выкалывают глаза.

— Я не имею права смотреть? Ты выколол бы мне глаза за то, что мне нравиться разглядывать тебя.

Он не ожидал и молнии в глазах резко потухли, взгляд смягчился.

— Что тебе нравится?

Боже, я сама загоняю себя в угол, в тупик какой-то, говорю то, что может дать ложную надежду. Но уже поздно жалеть…уже придется честно.

— Твое лицо…глаза. У тебя красивые глаза. Никогда не видела таких глаз.

— Сказала девочка с космическим взглядом.

Ему нравилось то, что я говорю, пальцы начали перебирать мои волосы, а взгляд горел совсем иным блеском, влажным, с поволокой. Тяжелые широкие веки чуть опустились. Этот разрез глаз и этот цвет. Сумасшествие какое-то, но я не могла оторваться.

— Если бы я не узнал тебя за эти несколько дней я бы решил, что ты мне льстишь ради какой-то выгоды. Но, тщеславие все же один из самых любимых грехов, Сатаны, да?

— Наверное…тебе лучше знать.

— Конечно, ведь мне нравится, как начали блестеть твои глаза. Считаешь меня дьяволом?

— Я в этом уверена.

Ответила шепотом и перевела взгляд на его рот и снова посмотрела в глаза. Я не знала, что именно чувствую, мне было незнакомо это покалывание в губах и томление, словно сейчас произойдет что-то сумасшедшее. Аднан опустил взгляд ниже на мою шею и на бурно вздымающуюся грудь и снова поднял длинные ресницы, чтобы встретится со мной взглядом.

— Почему ты тяжело дышишь? Тебе страшно?

— Нет.

— Тогда почему?

Потому что я вдруг до боли захотела почувствовать его губы на своих губах и перед глазами возникала та картинка из шатра. Где он стоял в полный рост совершенно голый.

— Не знаю.

Это был честный ответ. Я не знала. Меня пугало все что я чувствовала рядом с ним, но это был другой страх, не тот, не первобытно невыносимый, а иной. Страх, что я хочу его прикосновений.

— Знаешь, Альшита. Ты знаешь. Ты боишься, что тебе понравится быть моей вещью.

С этими словами он резко прижал меня к себе, всматриваясь мне в глаза и поглаживая меня сбоку, поднимаясь вверх к груди.

— Боишься не боли, нет, ты боишься, что ласки зверя заставят тебя захотеть еще…

Накрыл мою грудь ладонью, и я дернулась, но он удержал, продолжая завораживать взглядом и своим вкрадчивым голосом.

— Женское тело умеет предавать, умеет реагировать на ласку как сейчас твоя грудь, — провел по соску и я с презрением к себе ощутила как он удлиняется и твердеет, — чувствуешь, как по телу рассыпается паутина удовольствия? Как ты начинаешь испытывать унизительное желание вместо ненависти. А если я сожму вот так ты ощутишь покалывание между ног.

Пальцы сдавили сосок, и я прикусила губу от пронизавшего меня наслаждения и в то же время болезненного возбуждения. Да, черт его побери, у меня покалывало внизу…не просто покалывало, а ныло и билось.

— Я не хочу все это испытывать, — прозвучало жалобно и как-то очень жалко.

— Почему? Тебя пугает возбуждение? Это нормальная реакция на мужчину. Когда я буду ласкать и брать тебя эти ощущения усилятся в десятки раз, и ты будешь умолять меня не останавливаться.

— Нет…не буду. Все не так, как ты говоришь.

Порочная улыбка на губах и тяжелейший голодный блеск в глазах.

— Будешь. Когда я покажу тебе что такое наслаждение и что значит достичь его самого пика — будешь.

И я готова была ему поверить…потому что мой разум и мое тело жили в разных измерениях, потому что его пальцы сжимали мою грудь и терли напряженный до боли сосок. Внизу живота заполыхал огонь и хотелось метаться чтобы унять все это, чтобы избавиться от адского напряжения. И когда его рука властно скользнула по моей ноге, задирая джалабею вверх, удерживая мое лицо повернутым к себе и жадно впиваясь взглядом в мой взгляд.

— Не надо, пожалуйста, — взмолилась, когда его пальцы накрыли мою плоть и сжали, обездвиживая меня.

— Не вырывайся и я не причиню тебе боль. Обещаю.