1000 не одна ночь

— Я поеду за Альшитой, а ты за братом езжай, смотри в ловушку не попадись я думаю Асад давно им головы срубил. Абдула рассказывал мне, как ублюдок этот вырезал целую деревню вместе с его семьёй, а потом чучела, набитые соломой, на своих променял. Нет у подонка понятий о чести. Острожен будь. Мне каждый воин на счету сейчас.

Намеренно не ответил ни на один из вопросов. Обошел тему, игнорируя то что сжирало главного помощника и его вторую руку с тех пор как появилась в отряде эта девка от которой одни беды.

— Альшитой? Даже так? Не думал, что ты дашь ей имя так скоро.

Усмехнулся и отпил из фляги воду, вытер мясистые губы тыльной стороной ладони. Если бы это касалось любой другой Аднан бы не испытал этого ощущения досадливой злости, когда не хочется, чтоб трогали нечто очень сокровенное внутри него, хрупкое и до безумия красивое. Чтоб даже не заподозрили, что оно там есть… и он пока не знал, как оно называется. Даже Рифату было не позволено лезть в душу настолько глубоко.

— Я сам не думал. Дорога она мне. Моя она. Все. Встречаемся за каньоном и едем в деревню.

— А к Зареме не торопишься?

Аднан вскинул голову и посмотрел на Рифата из-под сдвинутых бровей да так, что тот невольно взгляд отвел. Это было слишком. Слишком даже для настолько близкого человека.

— Что это ты о Зареме вспомнил?

— Первая и единственная жена. Ждет тебя, тоскует. В Каир не собираешься, Аднан?

— Может ты меня решил поучить верность блюсти или о нравственности моей печешься?

— Только свадьбу отгуляли жена молодая, красивая, влюблена в тебя.

— И?

Аднан вздернул одну бровь и чуть прищурил миндалевидные глаза.

— Я так понимаю ты хочешь стать моим евнухом?

Схватил друга за перевязь и потянул к себе, едва не сдернув с седла.

— Послушай, меня, Рифат, и послушай очень внимательно, потому что больше я повторять не стану. Никогда не лезь туда, куда тебя не просили. Никогда не указывай мне как поступать и запомни тебя не касается кого я трахаю, как и когда. Твоё дело проследить, чтоб мне не мешали это делать там, где я захочу и с кем захочу. Еще раз ты позволишь себе сунуть свой нос не в свое дело, а в особенности в мои отношения с женщинами — я оскоплю тебя и сделаю своим евнухом. Тогда ты будешь присматривать за тем, что тебя так волнует. Знай свое место.

Рифат побледнел до синевы и выпрямился в седле, словно застыл или превратился в камень.

— Мы друзья. До того момента пока ты держишь дистанцию. У меня нет сантиментов ни к кому: ни к друзьям, ни к родне. Каждый получает по заслугам.

— Из-за русской шармуты, брат? Из-за нее ты сейчас вонзаешь в меня каждое слово, как кинжал?

— Из-за того, что ты не уважаешь мой выбор, каким бы он ни был. Ты не рядом со мной, а по другую сторону баррикад. Ты где-то рядом с собой. В дружбе нет каждый сам за себя…

— Я за тебя, брат! Я ради тебя сдохну, и ты знаешь об этом.

— Постарайся ради меня не сдохнуть — эта заслуга будет намного ценнее.

Разжал пальцы и ударил коня по бокам. Его сейчас волновала только она. Все исчезло и стерлось, ушло на второй план. Он мысленно отсчитывал насколько они удалились и сколько времени потребуется, чтобы ее догнать. Белокожая ведьма свела его с ума своим телом, запахом и глазами цвета ночи. Он хотел ее до дикого покалывания в паху и пульсирующей боли в висках. Хотел ее не только телом. Он хотел ее мозгами. Ее бесстрашие и непокорность заводили ибн Каира до искр, поджигающих кожу. И когда умоляла не отдавать сердце раскрывалось, как изрезанная рана раскрывается и сочится алой кровью, ему нравилось слышать каждую мольбу ее голосом…одно лишь разочаровывало — он знал почему она просит. Умная маленькая игрушка прекрасно знает, что рядом с ним у нее есть шансы на выживание. И она пытается спасти свою белую драгоценную шкурку любым способом. Одно настораживает — почему Асад так настойчиво пытается отыскать девчонку и вернуть? Зачем она ему? Если он ее даже не видел? Неужели из-за необычной внешности рабыни?

Пока мчал во весь опор за жалкой пресмыкающейся тварью, решившей, что ему удалось заключить сделку века, думал о том, что, если мразь только тронет ее — он разрубит его на части. А когда увидел коня в стороне и барахтающегося ублюдка, а под ним свою Альшиту, ярость вспыхнула огненной пеной. Смерть. Мгновенная. Здесь и сейчас.

От одной мысли, что кто-то ее касается у Аднана все тело сводило судорогой похожей на предсмертную агонию и внутри разливалась ядовитая желчь.

Не представлял, что кто-то вроде жалкого плебея Наби посмеет тронуть. Рассчитывал, что успеет догнать, но чертов уродец свернул с маршрута и явно не торопился отвезти свой трофей тому, для кого он предназначался. Хотя. После того как Аднан отдал ее сам разве он нее имел право делать с ней все что захочет?