12 новых историй о настоящей любви (сборник)

Так она и сделала. Процесс проверки весьма затянулся. Лину Коул никто бы не упрекнул в недостаточной дотошности. К тому моменту, как Арло продемонстрировал свою квалификацию, почти все ушли на пикник.

– Достаточно, мистер Кин, – выдохнула она, прижавшись к его щеке.

– Очень рад, что вы довольны, мисс Коул, – выдохнул в ответ Арло.

Раздались негромкие вежливые аплодисменты. Оба обернулись, увидев, что за ними стоит беззвучно смеющийся Зик.

– Похоже, мистер Занни ожидал подобного исхода, – заключил Арло. – Возможно, даже с самого начала.

– Это бы объяснило, почему он так хотел, чтобы мы вместе взялись за этот план, – заметила Лина. – Полагаю, вы считаете себя очень умным, мистер Занни.

Зик кивнул.

– Не волнуйтесь, мисс Коул, – сказал Арло. – Лето только начинается. Я уверен, что мы с вами найдем подходящую пару юному мистеру Занни.

Зик яростно затряс головой.

– Я сосредоточу на этом все свои мысли, мистер Кин, – пообещала Лина.

Вынужден сообщить тебе, дорогой читатель, что они выполнили свое обещание. Ибо никто так не воспевает прелести любви, как те, кто уже попал под ее чары. Вот почему я решил рассказать эту историю.

Видишь ли, меня зовут Зик Занни, и к своему стыду, я должен признаться, что обманул тебя. Как ты наверняка уже догадался, это все же история о любви. А поскольку я влюблен, я записал эту историю в надежде, что и ты последуешь моему примеру, влюбившись в кого-нибудь. Потому что, если уж мы все дураки, то, может, в любви и есть какая-то доля мудрости.

Брэнди Колберт

До свиданья и удачи

Мы с Одри валяемся на пляже Фостер-Авеню, и тут она говорит мне, что едет в Сан-Франциско.

Фостер – лучший пляж в Чикаго, хотя кое-кто может с этим не согласиться. Прохладный ветерок дует над озерами, поглаживая наши голые руки и ноги, а потом ныряет в гущу ухоженной травы под высокими лиственными деревьями, где жарят барбекю и играют в мяч. По другую сторону от нас детишки плещутся на мелководье, а родители лежат неподалеку, уткнувшись в дешевые книжки в мягком переплете. Это не такой пляж, какой обычно представляют себе люди: там нет соленой воды, а климат у нас в городе далеко не тропический. Но здесь приятно посидеть на пледе в середине июля, полакомиться булочками и поболтать с двоюродной сестрой, подставляя ноги солнцу.

– В Сан-Франциско? На демонстрацию? – спрашиваю я и тянусь к стоящему между нами пакету за вишневой слойкой. Это мои любимые, из шведской булочной: нежное слоеное тесто с темным густым повидлом. Я встретилась с Одри на Кларк-стрит около десяти часов утра, и мы неторопливо отправились из булочной прямо на пляж, по дороге жуя булочки с пеканом и сдобные плюшки.

– Нет, – отвечает Одри. Она лежит, опираясь на локти и вытянув ноги, но при этих словах привстает.

Я протягиваю пакет – там еще остался маленький банановый хлеб. Она качает головой, и только тут я замечаю, что она нервно сцепила руки на коленях. И что ее губы, обычно накрашенные помадой ягодного цвета и ярко выделяющиеся на фоне темной кожи, сейчас совершенно бледные и сжаты в ниточку. Я тоже делаю паузу. Не решаюсь даже слизнуть каплю повидла с мизинца, потому что чувствую: в теплом летнем воздухе витают плохие новости.

– Я переезжаю туда… с Джиллиан.

Слойка вываливается у меня из рук и падает на песок начинкой вниз. Ну разумеется.

– Она нашла там работу, – медленно говорит Одри, выжидая, что я буду делать дальше. – Хорошую работу.

Я поднимаю испачканную в песке слойку, не стараясь даже взять ее за краешки. Она уезжает. Единственный человек, кроме мамы, кто когда-либо понимал меня – действительно понимал! – переезжает за две тысячи миль. Калифорния по сравнению с Чикаго кажется другой планетой. Мы даже будем в разных часовых поясах.

Я сжимаю руку в кулак, пачкая ладонь повидлом.

– Рашида… – начинает Одри, но я ее перебиваю.

У меня болит горло от вставшего в нем кома, но мне удается выдавить:

– Рада за тебя.

Потому что именно это положено говорить в такой ситуации двоюродной сестре, которая всегда тебя поддерживала. Так сказал бы зрелый человек, о чем я в свои семнадцать лет слишком часто задумываюсь. Видимо, вот что случается, когда приходится взрослеть раньше времени.

– Правда? – Одри расслабляется, успокоенная моей ложью, хотя и поглядывает на испачканную слойку. – Я боялась, что ты будешь на меня злиться.

«Злиться» – неподходящее слово. Разочарована – быть может. Но сейчас демонстрация каких-либо эмоций, кроме радости, никому не принесет ничего хорошего. Она уезжает, потому что уезжает Джиллиан, а она хочет быть с Джиллиан. К тому же Одри ведь мне не мама, хоть и заменяла ее последние четыре года.

– Мне ведь всего год остался тут без тебя, верно? – отвечаю я. – В смысле, все равно в конце следующего лета я уеду в колледж. Может, и сама окажусь на западе.

Я никогда не рассматривала возможность пожить в Калифорнии. Эта мысль мне и в голову не приходила. Но мне нужно было озвучить ее, чтобы убедить Одри, что я не сойду с ума от горя, когда она уедет. А это важнее, чем небольшая ложь.