12 новых историй о настоящей любви (сборник)

Даже Одри и Джиллиан не могут наслаждаться этим вечером. Одри поддерживает свою девушку под локоть – то ли из нежности, то ли чтобы та не упала. Джиллиан с размаху ставит стаканчик на ограду и обхватывает лицо Одри ладонями, впечатываясь губами в ее губы. Выглядит это не очень приятно, и моя кузина быстро отстраняется, качая головой. Он что-то говорит так тихо, что мне не слышно. Пьер, сгорая от стыда, отворачивается, уставившись на гараж.

Несколько минут спустя мы расходимся по лужайке и разбиваемся на команды. Одри сперва встала в пару с Джиллиан, но мой злобный взгляд дал ей понять, что это не вариант. Пьер, похоже, тоже обрадовался, что ему не придется быть со мной в команде, хотя и рядом с Джиллиан он выглядит не слишком довольным. Она обмотала косички вокруг подбородка, имитируя бороду и бормоча что-то про Геттисбергскую речь.

Я поворачиваюсь к кузине:

– Она?…

Не успеваю я сказать еще хоть слово, как Одри раздраженно восклицает:

– Все с ней нормально! Все в порядке. Давайте играть.

Ох. Одри никогда на меня не срывается. Она вообще очень уравновешенная, а ко мне относится с особенной мягкостью. Но сейчас между ее бровей залегла глубокая морщина, губы сжались, и она даже не улыбнулась мне, чтобы извиниться.

Мы бросаем монетку, чтобы решить, кто начинает. Выигрываем мы с Одри, я предлагаю ей кидать первой. Джиллиан на весь квартал орет «Вперед, детка!», и я думаю, что, может быть, ее необузданный энтузиазм заставит Одри улыбнуться, но та не обращает на нее внимания, бросая маленький белый шар.

Мы завершаем первый раунд без происшествий, если не считать того, что Пьер шикает на сестру каждые две секунды. Джиллиан громко болтает без умолку. Я посматриваю на Одри. Она уже даже не пытается скрыть раздражение и стоит, скрестив руки и демонстративно глядя прямо перед собой. Я слишком резко бросаю красный мяч, и он откатывается в дальнюю часть двора, оттолкнувшись от забора.

– Мяч вне игры, – самодовольно говорит Пьер.

Я злобно смотрю на него. Небось просто радуется, что кто-то отвлек внимание от его сестры.

Наступает черед Джиллиан бросать, но она бредет прочь. Споткнувшись о кучку зеленых и красных шаров, она сбивает несколько из них с места и тем самым портит игру. Она как петарда, опоздавшая ко Дню независимости, как черт, вырвавшийся из табакерки на волю, как ребенок, впервые открывший для себя собственные ноги. Джиллиан официально пьяна в стельку.

Одри вздыхает.

– Что ж, полагаю, с нас хватит.

– С нее точно на сегодня хватит.

Джиллиан несется вприпрыжку через лужайку и принимается кружиться под пустой бельевой веревкой, распевая какую-то песню настолько неразборчиво и не в лад, что ее невозможно узнать. Косички разлетаются вокруг ее лица, хлеща ее по потному лбу, пока она подпевает хору кузнечиков. И что, вот с этим Одри придется мириться в Сан-Франциско? Это недавно началось или у Джиллиан всегда были проблемы с алкоголем, просто я об этом не знала?

– Надо ее увести отсюда, – говорит Одри. – Я могла бы ее отвезти к себе, но все заметят, если я уйду.

– Я бы отвез ее домой, но у меня прав нет, – Пьер сует руки в карманы темно-синих джинсов. – Можно было бы взять такси, но…

Одри качает головой.

– Вы не поедете на такси за город. Это будет стоит тучу денег, которых, я уверена, ни у кого из нас при себе нет, – она на секунду умолкает, потом кивает в мою сторону. – Рашида, может, ты бы отвезла ребят ко мне?

Я с удивлением спрашиваю.

– Зачем нам всем втроем ехать?

– Потому что она пьяна в хлам, – говорит Одри будничным тоном, который заставляет меня пожалеть, что я открыла рот. – Отвезти ее домой и уложить в постель в одиночку не получится.

– А что мы скажем родственникам и ее друзьям? – спрашивает Пьер, очевидно, не меньше меня обеспокоенный перспективой этого совместного испытания. Он машет рукой в сторону дома, откуда звуки вечеринки выплескиваются на крыльцо. – Может, пойти сказать что-нибудь?

Одри покусывает губу, оглядываясь на дверь и силуэты гостей в кухонном окне.

– Скажу им, что она отравилась за обедом.

– А что, если она не захочет оставаться у тебя ночевать? – спрашиваю я. Мы с Пьером делаем все возможное, чтобы придумать какую-нибудь отговорку и никуда не ехать, да и Джиллиан, похоже, совершенно не готова уходить. Судя по ее виду, она бы с радостью еще порезвилась.

– Ой, да она минут через десять вырубится, – Одри упирает руки в свои стройные бедра. – Особого сопротивления вы не встретите.

Ей очевидно, что и с нашей стороны она сопротивления не встретит: она из тех, кого все слушаются. Я видела, как она командовала сотнями демонстрантов.

Втроем нам удается увести Джиллиан за угол дома как раз в тот момент, когда на террасу начинают выходить люди. Пьер и Одри поддерживают Джиллиан под руки. Она отвлекается на все, что попадает в ее поле зрения: раздавленный блестящий бело-сине-красный праздничный колпак на обочине, кремовые лепестки, падающие с дерева на тротуар, бездомную кошку, бредущую по дороге впереди нас.

– Кис-кис-кис! – восклицает она, устремляясь за тощим животным.