«13-й апостол» Византии и Крестовые походы

Надо сказать, что христианский мир от далеких Пиренеев до Днепровских порогов уже давно оказался вовлеченным в борьбу с Исламом и без чьихлибо специальных указаний – к этому вынуждала сама многовековая мусульманская экспансия. Римские епископы пытались время от времени брать на себя функции общего руководства этой борьбой, поскольку нередко и сами становились жертвами мусульманских набегов. Но обычно оставались на практической почве, не допуская авантюр. Например, когда в 1089 г., т.е. всего за 6 лет до начала крестоносного движения, папа Урбан II узнал о том, что испанские рыцари активно обсуждают вопрос о походе на Иерусалим, он обратился к ним с резким посланием. В нем понтифик настоятельно просил грандов и прочих рыцарей оставаться в собственной стране и направить всю энергию на восстановление христианских церквей в Испании, не затевая сомнительных мероприятий на Востоке.

Как выяснится очень скоро, это было ценное замечание – если бы испанские рыцари увлеклись идеей похода в Иерусалим, то, конечно же, едва ли могла быть успешной Реконкиста, приведшая к освобождению полуострова от власти арабов. Папы оказались в этом отношении провидцами, предугадав успех испанского крестоносного движения и придав ему черты интегрирующего и умиротворяющего фактора для христианского воинства. И результат не замедил сказаться. Так, 7 июля 1212 г., в битве при ЛасНавасдеТолоса, объединенные силы королей Кастилии Альфонсо VIII (1155—1214), Наварры Санчо VII (1194—1234) и Арагона Педро III (1196—1213) наголову разгромили армию мусульманских государств Альмаходов. Как полагают исследователи, именно эта битва стала переломной в общем ходе Реконкисты. И уже при короле Кастилии Фернандо III (1217—1252) соединенные силы кастильцев и других испанских правителей отвоевали у мавров Кордову, а вслед за тем и Севилью. В результате уже к концу XIII века Реконкиста была в целом завершена[310]

.

Но и помимо Испании в сознании западного христианства не раз возникало желание объединить все силы против иноверцев. И Римская церковь играла в этом отношении роль централизующей и направляющей силы. Так, еще папа Сильвестр II (999—1003) активно призывал христиан соединиться против мусульман, а понтифик Сергий IV (1009—1112) прямо выдвинул идею вооруженной экспедиции против турок, осквернивших Иерусалим и разрушивших храм Гроба Господня. Правда, в те годы это касалось лишь турок, которые нападали на папские владения в Италии, и имело своей целью вдохновить на борьбу с ними итальянских и норманнских правителей, а не организацию похода в Палестину. Но само по себе обращение к религиозной составляющей не осталось незамеченным современниками.

Несколько дальше, как мы уже знаем, пошел Григорий VII Гильдебранд, призывавший западных государей выдвинуться на помощь гибнущей Византийской империи. Иными словами, предлагал от обороны перейти к активным действиям, переведя войну с Запада на Восток. Понтифик не был отнюдь мечтательным романтиком и прекрасно знал состояние умов рыцарства. Еще в 1074 г. он писал императору Генриху IV, что 50 тысяч христианских воинов уже изъявили свое желание двинуться на Восток и отвоевать Иерусалим. Но война изза инвеституры помешала понтифику довести до конца свои начинания[311]

.

Разумеется, выход за пределы западного мира требовал многое переосмыслить. В первую очередь ответить на вопрос, как такая война и участие в ней влияют на спасение души ее участников – для человека того века это было самым важным. И именно Гильдебранду принадлежит авторство той революционной идеи, что духовная брань с грехом, которую молитвенно ведут монахи, должна распространяться и на мирян, но в иной форме. Ведь, полагал он, не имея возможности иначе помогать Церкви, как оказывая ей материальную помощь, миряне, к которым относятся и рыцари, должны стать в войне с иноверцами «воинами Христа». Это означало, что участие в священной войне, санкционированной папой, автоматически имело такую же силу в деле очищения души, как и другие формы искупления. Его же перу принадлежат строки о «священном насилии» – допустимом образе действий, направленном на защиту христианства. И хотя эти мысли вызвали повсеместно категоричные возражения, сами идеи запомнились[312].

Это учение, толькотолько пробивавшее себе путь в широкие массы западных христиан, было оценено по достоинству и вызвало широкий резонанс. И в таких условиях послание Комнина, о котором шла речь ранее, стало катализатором всего процесса. К чести папы Урбана II, он поспешил взять идею общехристианского похода на Восток под свой омофор, дабы не упускать инициативы и духовно возглавить этот поход, масштаб которого и последствия предугадать, конечно, в ту минуту не мог никто на свете. Он же по достоинству оценил практические выгоды, которые несет Апостольскому престолу данное предприятие.