«13-й апостол» Византии и Крестовые походы

Победа в борьбе за инвеституру, начатая при Григории VII Гильдебранде, досталась папству слишком дорого. Престиж Рима был в немалой степени подорван полным забвением папами всех нравственных принципов при достижении результата, а грубость нравов и невежество латинского клира уже давно вошли в пословицы. Впрочем, справедливости ради следует сказать, что папа, приходившийся другом Алексею Комнину, помимо всего прочего искренне желал помочь восточным христианам. Кроме того, его очень тревожили сообщения о том, что в Иерусалиме начались гонения на христиан[313].

И все же это была очень «Римская идея», чтобы она могла возникнуть на Востоке или даже в голове когото одного из западных государей. Разрозненным мотивам понтифик придал качественно иное значение. Он правильно рассчитал, что впервые все европейские державы, включая Византию, могут быть собраны и направлены для осуществления духовной миссии – освобождения Гроба Господня по инициативе Римского епископа. Это ли не наглядное подтверждение его главенства в Кафолической Церкви и в Римской империи?! Разве можно было отказаться от столь заманчивых перспектив?

Конечно, оставалось еще много вопросов, на которые папа не имел заранее готового ответа, равно как не мог предвидеть и всех последствий крестоносного движения. Но в этом калейдоскопе грядущего мирового процесса понтифик верно вычленил главное: объявляя Крестовый поход, Римский папа выступает не на стороне какойлибо отдельной державы, но всего христианского мира в целях спасения Кафолической Церкви. Только он один мог реально объединить самые разнообразные народы, которых никогда не связывала общая цель. И хотя впоследствии апостолик благоразумно отклонил просьбу непосредственно возглавить Крестовый поход, никто не сомневался в том, что он – глава этого предприятия. Как правильно отмечают, «мир управляется идеей, а идея исходила от папы. Поскольку инициатива Крестовых походов принадлежала Церкви, люди не могли сомневаться в том, что именно Церковь объединяет народы»[314]

.

Понтифик не ошибся в своих прогнозах на будущее: Крестовые походы многократно усилили власть Апостольского престола, поставив Римского епископа во главе западного христианского мира. Именно от него всякий раз исходил призыв к войне с «неверными», он собирал налоги на покрытие военных издержек и освобождал вассалов от ленных обязанностей или оброчных выплат. Преступники получали прощение, когда записывались в ряды крестового воинства. Имения крестоносцев получали защиту Римского престола и считались неприкосновенными, а самих крестоносцев неизменно сопровождали папские легаты, нередко имевшие последнее слово в спорах между вождями Крестового похода.

Как справедливо отмечают, «никогда средства государств не находились в такой степени в распоряжении Церкви и цели государств не подчинялись в такой мере целям церковным. Вследствие Крестовых походов папа сделался высшим законодателем, судьей и полководцем западноевропейского мира. Идеал “государства Божьего”, обнимающего собой все христианство, получил для себя в этом периоде ощутительный образ во всемирном управлении Церкви»[315].

Следует помнить также, что Крестовые походы стали тем детонатором, при помощи которого был взорван мир (хотя бы и относительный) между исламской и христианской цивилизациями. Особенно больно это ударило по Византии, поскольку именно она граничила с мусульманскими государствами и по ней пришелся первый удар их ненависти. Вынужденное соседство с арабами, а затем турками не означало непременной войны на уничтожение. Да, посещение страны неверных для мусульманина всегда являлось предосудительным поступком, но не торговля с ними, которая выступала в качестве приятного исключения из общего правила. А вслед за ней начинался обязательный культурный обмен между двумя религиозными центрами мироздания. Конечно, для мусульман сам факт принадлежности к Исламу означал избранность человека Аллахом. Но и византийцы считали единственно свою Империю Божьим творением. И, полагая в душе друг друга варварами, мусульмане и восточные христиане обменивались товарами, книгами, идеями.

Халиф, султаны, эмиры и василевс часто состояли в переписке друг с другом, и нередко тон их писем был весьма дружеским и почти всегда дружелюбным. Иногда они даже предлагали контрагенту оставить свою веру и перейти в «правильную», устраивали богословские диспуты и обменивались учеными мужами. Да и на дворцовых приемах мусульмане имели очевидное преимущество: они занимали самое высокое место подле императора, а уже ниже их располагались западные посольства.