14 друзей хунты

— Потому что они не офицеры, никогда ими не были, им люди безразличны. Это лодыри и бездари, ворующие у страны и своих солдат. Понимаете, они на войне себе покупают машины, строят дома и отправляют наградные на себя, героев. Им насрать на саму войну с высокой колокольни! — было сказано на одном дыхании, при этом рукой неофицер показывал в том направлении, где находился штаб.

— Огоооооо. А вы д’Артаньян?

— Нет! Я, Сергей, с первого дня, в военкомате еще, говорил, что я алкоголик и теряю сознание от вида крови. Просил не брать… Я ж ведь в этом всем абсолютно не разбираюсь. Меня в тыл не отправили, не комиссовали. Отправили сюда. Теперь все пинают, грозятся в яму с аватарами посадить.

— Та офицеров же не садят, вы знаете, — оскаблился я.

— Тут мало офицеров, Сергей, на самом деле. Лицемеров, трусов и лжецов много.

— Вы женаты, Николай Петрович?

— Имею несчастье быть.

— Любите жену?

— Очень. Хоть она меня, пьяного, иногда и избивает, — скривив губы, обиженно, почти шепотом сказал он.

В этот момент я впервые за целый день по-настоящему развеселился. Мужик был настолько интеллигентным, добрым и уматовым, что располагал к себе.

— Вам тут опасно находиться, товарищ лейтенант.

— Я знаю, — он развел руки в стороны и продолжил с легкой улыбкой. — Вдруг в штабе карту какую увижу или пароль узнаю? Я ведь алкоголик и совсем не умею воевать.

— Николай Петрович, дайте честное слово, что вы сейчас пойдете в лагерь и ляжете спать.

— Я хотел пива еще.

(Глаза, блядь, як в кота із Шрека).

Это все было так нелепо в том месте, где происходило, так забавно звучало и выглядело, что впервые за хуй знает сколько времени вызвало мою искреннюю улыбку:

— Николай Петрович, вам хватит.

— А вы меня отпустите?

— Я вас не держу, но хочу, чтоб вы дали честное слово.

— Правда? Вам нужно мое честное слово? Я вам его с удовольствием дам, оно уже лет восемь как невостребованно, а тут вдруг…

— Вот видите, как хорошо, что у вас за восемь лет еще сохранилось немного честности для меня. Держите свои документы и всего вам хорошего.

Через пару месяцев я забегал в штаб подписывать свой отпускной, но, ясное дело, пришлось ждать.

На курилке было пару знакомых, и мы пиздели о том о сем. Недалеко от нас стояла кучка военных с мешками, баулами, рюкзаками и сумками. Среди них я узнал Николая Петровича.

— Батя, а це куда цигани стоять?

— А, то наконєц перву партію аватарів по несоотвєтствію уволили, на город машину ждуть.

Я еще раз посмотрел на ожидающих. Уже бывший неофицер Николай Петрович стоял ко мне в профиль и увлеченно рассказывал что-то мужику в пожмаканном бундесе. Было видно, что они оба нетрезвы.

Радость на его лице говорила о том, что для этого человека, в частности, все стало на свои места…

…Если в самой зоне АТО аватары преследовались и жестоко наказывались, то на период вывода подразделений из Донбасса на полигоны эта проблема воспалялась и обострялась. Часто сами командиры говорят что-то типа «вы с войны, мы понимаем, давайте, приведите технику в порядок и можете побухать немного». Думаю, если бы комбриги давали своим солдатам три дня на разграбление ППД, то грабили бы.

На полигоне можно увидеть, как бравый боец, который еще совсем недавно крошил сепаров из ДШК под огнем противника, валяется в собственной блевотине или лезет в драку к тому, с кем сидел в окопе. На полигонах больше всего проявляется людская грязь, ненависть, зависть и другие качества, которым на войне нет места.

Часто палаточные городки выведенных на ротацию бригад превращались в какое-то средневековое стойбище варваров со всеми «прелестями» такового. Но не всем это нравилось, и мы боролись…

Был март, полигон, финансист-аватар, бардак, разброд, шатание и по колено грязи.

Учения эти припизденные еще были, которые после ротации на Донбасс вообще казались игрушечными и бессмысленными. САУ должны были выезжать на сутки учиться пиздючить, а мы их на своей броне типа охранять. За 250 км от фронта охранять САУ, блядь, ночевать там среди леса…

Ну надо так надо, хули.

Ветер полоскал палатку, а труба буржуйки скрипела и тарахтела, как тысяча кроватей под шанхайскими шлюхами. Но через пятнадцать минут в этих звуках находишь что-то забавное, и мысли о Шанхае и шлюхах убаюкивают… Проснулся от шума на улице.

Из соседней палатки слышны крики и пьяные базары веселящихся аватаров. Они выходили на улицу, трусили, кто сколько уже убил сепаратистов, как они друг друга уважают и далее по списку.

В отблеске огня буржуйки проступал силуэт Юрчика, подкидывающего дрова:

— Юра, вийди їм скажи, шоб закривали казіно, нам вставать рано.

— Да я уже два раза говорил за последние пятнадцать минут, они не понимают. Говорят, чтоб разведка не выебывалась.

— Ого, як смєло, гги.

Из противоположного угла палатки послышалось:

— Та я давно гуворив, пізди їм дати, нєхуй фраєрів рубати. Идея мне понравилась… очень понравилась)

Конечно, не хотелось вылезать из нагретого спальника, но терпеть по соседству ежедневно этот притон и такое хамское поведение господ-аватаров тоже как-то «по мастюхе западло».

— А скільки время?