1812 год в жизни А. С. Пушкина

— Ой ли так?! — закричали крестьяне. — Ну, слава богу!

И, сняв шапки, крестились и весело разошлись по дамам (69, 524).

Слова «Аустерлиц» и «Тильзит» долго резали слух русского, о чём мы и читаем в следующих строках стихотворения:

Встреча на Немане

Тильзит!.. (при звуке сем обидномТеперь не побледнеет росс) —Тильзит надменного герояПоследней славою венчал,

Но скучный мир, но хлад покояСчастливца душу волновалНадменный, кто тебя подвигнул?Кто обуял твой дивный ум?Как сердца русских не постигнулТы с высоты отважных дум?

Да, в 1812 году русские вполне рассчитались с Наполеоном и за Тильзит, и за Аустерлиц. Это было для поэта в порядке вещей (русские всегда побеждали), но он не мог понять, как великий воитель, при его незаурядном уме решился на такой шаг, как поход в Россию. Уникальные данные французского императора отмечали многие, даже коварный и лживый Шарль Морис де Тайлеран-Перигор, ненавидивший Наполеона и пытавшийся организовать его убийство:

— Его гений был поразителен. Ничто не могло сравниться с его энергией, воображением, разумом, трудоспособностью, творческими способностями.

Мысль Пушкина билась над вопросом: кто обуял (затмил) дивный ум прославленного полководца и государственного деятеля? Причин этому было много, но главная — Индия, как слабое звено в цепи британских завоеваний. Наполеон считал Александра I слабым правителем и трусливым человеком, окружённым сановниками, готовыми предать его при всяком удобном случае, о возможности чего царь сам писал ему: «Земля тут трясётся подо мною. В моей собственной империи моё положение стало нестерпимым» (61, 702).

Очень низкого мнения был воитель в целом и о России: «Варварские народы суеверны и примитивны. Достаточно одного сокрушительного удара в сердце империи — по Москве, матери русских городов, Москве златоглавой, и эта слепая и бесхребетная масса падёт к моим ногам».

Наполеон уже привык к тому, что европейские государства просили мира после первого же серьёзного поражения. Так, полагал он, будет и с русским царём, после чего легионы Великой армии хлынут к долинам Ганга. Представителю нарождавшейся буржуазии, класса стяжателей, и в голову не могло прийти, что русские с остервенением будут жечь свои города и веси. Не сделав исключения даже для старой столицы.

Великодушного пожараНе предузнав, уж ты мечтал,Что мира вновь мы ждём, как дара;Но поздно русских разгадал…Россия, бранная царица,Воспомни древние права!Померкни, солнце Австерлица!Пылай, великая Москва!Настали времена другие,Исчезни, краткий наш позор!

Благослови Москву, Россия!Война по гроб — наш договор!

Надменный завоеватель не понял народного характера войны, навязанный им России, и одной из причин своего поражения считал гибель старой столицы. «Не будь московского пожара, — говорил он, — мне бы всё удалось. Я провёл бы там зиму. Я заключил бы мир в Москве или на следующий год пошёл бы на Петербург. Мы думали, что нас ожидает полное благосостояние на зимних квартирах, и всё обещало нам блестящий успех весной. Если бы не этот роковой пожар…» (61, 713–714)

Второй, главной, причиной гибели Великой армии, по убеждению Наполеона, были русские морозы и связанный с ними голод:

Оцепенелыми рукамиСхватив железный свой венец,Он бездну видит пред очами,Он гибнет, гибнет наконец.Бежат Европы ополченья;Окровавленные снегаПровозгласили их паденье,

И тает с ними след врага.

Словосочетанием «железный свой венец» Пушкин напоминал современникам, что Наполеон был не только императором Франции, но и королём Италии, а по существу — полным властелином западной Европы, которая (после поражения в России) поднялась против его владычества:

И всё, как буря, закипело;Европа свой расторгла плен;Во след тирану полетелоКак гром, проклятие племён.И длань народной НемезидыПодъяту видит великан:И до последней все обидыОтплачены тебе, тиран!