1812 год в жизни А. С. Пушкина

Паситесь, мирные народы!Вас не разбудит чести клич.К чему стадам дары свободы?Их должно резать или стричь.Наследство их из рода в родыЯрмо с гремушками да бич.

К счастью, поэт ошибся в отношении Греции. В самом начале царствования Николая I она получила права автономии в рамках Османской империи, а руководитель восстания, томившийся в австрийском узилище, был выпущен на свободу. Эти события пробудили у Александра Сергеевича чувства, вдохновенно выраженные им в следующих строках:

Восстань, о Греция, восстань,Недаром напрягала силы,Недаром потрясала браньОлимп и Пинд, и Фермопилы.Страна героев и боговРасторгла рабские веригиПри пеньи пламенных стиховТиртея, Байрона и Риги[27]

.

…Знакомство Пушкина с Ипсиланти оказалось непродолжительным. Тем не менее руководитель национального восстания время от времени будоражил воображение поэта и упоминался как в его письмах, так и в художественных произведениях. Констатируя факт подавления революционных движений в Европе, Пушкин писал:

Народы тишины хотят,И долго их ярем не треснет.Ужель надежды луч исчез?Но нет! — мы счастьем насладимся,Кровавой чаши причастимся…

Сопоставляя своё пребывание в Кишинёве со ссылкой древнеримского поэта Овидия в места, близкие к Молдавии, вновь вспомнил Ипсиланти:

Здесь, лирой северной пустыни оглашая,Скитался я в те дни, как на брега ДунаяВеликодушный грек свободу вызывал.

Ипсиланти упоминается Пушкиным в повестях «Кирджали» и «Выстрел», в набросках поэмы о гетеристах «Езерский» и в 10-й главе романа «Евгений Онегин»:

Тряслися грозно Пиренеи,Волкан Неаполя пылал,Безрукий князь друзьям МореиИз Кишинёва уж мигал.

Запечатлел Александр Сергеевич «великодушного грека» и в рисунке на рукописи поэмы «Братья разбойники». Словом, мало кто из современников удостоился такого внимания гения.

«Ты человечество презрел». Весной 1821 года в Кишинёве взахлёб читали и перечитывали статью из «Гамшейрского телеграфа», перепечатанную во многих российских газетах. В ней было сказано, что Бонапарте, с некоторого времени находившийся в опасной болезни, изъявил желание говорить с губернатором острова Святой Елены Гудсоном.

Из этого делался вывод, что Наполеон почувствовал близкое приближение смерти (68, 262).

Англичане, панически боявшиеся, что их грозный враг убежит с острова, который охраняли флотилия боевых кораблей и полк пехоты численностью в 3000 человек, с тайным удовлетворением распространили в Европе известие о серьёзном положении их пленника. Информация с острова достигла берегов Туманного Альбиона через два-три месяца, поэтому, когда обитателей евро-азиатского континента волновали слухи о приближающейся кончине Наполеона, это уже случилось. 5 мая камердинер императора Луи-Жозер Маршан записал:

«В 5:50 после полудня послышался пушечный выстрел, служивший сигналом отбоя. Солнце, блеснув своим последним лучом, скрылось за горизонтом. Это был также тот же самый момент, когда великий человек, властвовавший своим гением над всем миром, был готов облачиться в свою бессмертную славу. Тревожное состояние доктора Антоммарки достигло предела: рука стала ледяной. Доктор Арнотт подсчитывал секунды между вздохами: сначала 15 секунд, потом 30, затем прошло 60 секунд.

Императора больше не было!» (60,704).

В России об этом узнали в середине лета. 18 июля Пушкин записал в дневнике: «Известие о смерти Наполеона».

Кончина недавнего повелителя Европы вдохновила Александра Сергеевича на стихотворение «Наполеон». В лицейские годы поэт, как и все вокруг него, считал императора Франции «кровавым тираном» и «антихристом». Но восстановление на престоле Бурбонов, репрессивные деяния Священного союза, революции в Испании, Италии, Португалии и Греции пошатнули престиж европейских монархов, победителей Наполеона. Вникая в суть политических событий, Пушкин всё больше осознавал, что у владык Запада были чисто эгоистические цели в их противостоянии Франции и её главе: сражаясь против Наполеона, они защищали власть автократии, свою шкуру. Наполеон же при всех оговорках был наследником Великой революции, и популярность его росла с каждым днём; покинув бренный мир он стал легендой, а его жизнь и деятельность — темой для славословия. Но, конечно, не в печати королевской Франции. Поэтому стихотворению «Наполеон» Пушкин предпослал эпиграф: Ingrata patria[28]…