1888

– Я, к сожалению, не помню, – неловко замялась женщина, продолжая: – Когда Энни пришла сюда несколько недель назад, то сомневалась и боялась, что не перенесет операцию, но мне удалось по-хорошему уговорить и убедить ее в моем профессионализме.

– Вы точно уверены, что она пошла на операцию добровольно? – спросил я, подойдя к шкафу со множеством фотографий.

– Конечно, – кивая, ответила она, после чего убрала руки за спину. – Все прошло успешно, от нежелательного ребенка и потенциального нищего мы избавились. Я попросила Энни прийти второго октября, чтобы оказать небольшую помощь в виде одежды и прочих вещей первой необходимости. Она заявилась ближе к шести вечера, забрала ящик и ушла, а на следующий день мои подчиненные поделились со мной новостью о ее смерти.

– Каким образом с вами связан Райан Фицджеральд?

– Я даю ему барбитурат, а он помогает мне в поисках проституток и направляет их сюда за помощью.

– Этот молодой человек не единственный, кто ищет отчаявшихся нищих, не так ли? – спросил я, взяв рамку, в которой находилась совместная фотография множества людей. – Точнее, не бедняков, а преимущественно женщин, имеющих жизненные трудности.

На памятном снимке давних лет, запечатлевшем выпускную группу студентов-медиков на фоне института, находившегося не в Англии, было написано: «Выпускная группа». Миссис Белл стояла сбоку, а рядом с ней находилась стройная, замечательно красивая девушка, несомненно заставляющая биться желанием не одно мужское сердце и отдаленно напоминающая жену Бенедикта.

– Я знакома с людьми, которые возглавляют местные синдикаты. Не со всеми, но со многими. Моя благотворительная компания помогает им в обмен на женщин, стесняющихся своего положения, таких как Энни. Этих людей можно сравнить с рекламными распространителями. Зачем вы достаете фотографию?

На обратной стороне снимка размашистым почерком было написано: «Вместе до конца. Мур».

– Вы знакомы с Кэтрин Мур?

– С Кэтти? – переспросила Беатрис, сильно заморгав от нервного тика. – Мы познакомились в институте в Швейцарии. В Англии в то время женский пол в высших заведениях не жаловали. Нам было по двадцать шесть, когда нас приняли на обучение. Она была уже замужем, имела маленькую дочь, но все равно приехала получать образование, представляете? Кэтрин закончила институт с отличием! Я восхищалась этой леди и еще больше Бенедиктом, отпустившим ее в другую страну, пусть и родную для нее.

– Миссис Мур родом из Швейцарии?

– Из Женевы. Мистер Мур женился на ней, перевез в Лондон, а после она вернулась обратно за образованием.

– Кто вы по специальности?

– Как и у Кэтти, у меня диплом доктора медицины, хирургии и акушерства.

Я переглянулся с Клаудией, предположив, что она была в курсе наличия медицинского образования у миссис Мур, потому что больше контактировала с ней, но патологоанатом, судя по ее выражению лица, тоже не подозревала об этом и была очень поражена услышанным.

– Что вы делали с девяти до десяти вечера второго октября? – спросил я.

– Была дома, в Кенсингтоне, – ответила Беатрис и с хитринкой улыбнулась. – Моего мужа сейчас нет в стране.

– По какому принципу вы набираете персонал в свою клинику?

– Раньше ко мне приходили женщины, которые в силу личных обстоятельств не могли себе позволить оплачивать обучение в институте, но стремились получить хотя бы минимальные знания. За среднюю плату я делилась с ними своими навыками, а лучших потом брала себе в помощь, при этом они были уведомлены о том, что все операции провожу исключительно я.

– Сейчас в другом корпусе идет хирургическое вмешательство, а вы до сих пор находитесь у себя в кабинете.

– После того, как кто-то из моих подчиненных обокрал меня и сбежал, я разворошила осиное гнездо, созданное собственноручно, и решила набирать только тех, у кого было подтвержденное медицинское образование. Не волнуйтесь за жизнь пациентки. Она в надежных руках.

– Давно вы занимаетесь благотворительностью?

– Я начала собирать вещи в начале лета, но раздавать планирую только сейчас, – ответила женщина, разрезая газету, но вдруг замерла, посмотрела на меня и спросила: – Подождите, вы подозреваете меня?

– Так вам все и расскажи, – усмехнулся я. – Увидимся позже, миссис Белл.

В коридоре я предложил Клаудии снова возвратиться в первый корпус, чтобы кое-что показать, а также попросил ее молчать, пока мы не выйдем с территории абортария.

В операционной раздавались жалобные стоны и приглушенные выкрики пациентки, в чей рот вставили кляп, чтобы ее никто не смог услышать. Прислонившись ухом к закрытой двери и слушая ход хирургического вмешательства, Клаудия тяжко вздыхала, закусив нижнюю губу. Скулы у врача вздулись желваками, а на лбу, между нахмуренными бровями, появились две глубокие морщины.