1917, или Дни отчаяния

– Товарищи члены Временного правительства! Сегодня я вынужден заявить, что на сегодняшний день мы не имеем достаточно войск, чтобы обеспечить безопасность основных объектов города. А те войска, что имеются в нашем распоряжении, ненадежны, разагитированы большевиками, развращены их пропагандой. Любая из частей, даже прибывшая с театра боевых действий, может оказаться недееспособной. Полагаю, что мы и представить себе не могли, как глубоко проникла большевистская зараза в армейские ряды. Я прошу разрешения обратиться к командующему Северным флотом и направить в Петроград…

Терещенко сидит за столом заседаний и крутит в руках золотое перо. Лицо у него мрачное. На щеках играют желваки.

Перед ним лист бумаги, на котором он нарисовал какие-то профили, завитушки, силуэт балерины, выполняющей фуэте.

И четыре строки – строфа из стихотворения:

Есть бестолковица,Сон уж не тот…

Что-то готовится!Кто-то идет!

Вечер 16 октября 1917 года. Лесново-Удельнинская управа, Петроград

На улице дождь со снегом. Ветер болтает фонарь над входом. В луче света белые косые струи.

В холодной комнате управы собрался весь состав большевистского ЦК.

Последним входит Ленин в сопровождении своего телохранителя – финна Эйно Райхья. Ильич брит и без бороды выглядит моложе. Он одет как рабочий, на нем ботинки на толстой подошве и короткое полупальто. Ленин замерз и, войдя, дышит на окоченевшие руки. Его радостно приветствуют Троцкий, Свердлов, Зиновьев, Сталин, Дзержинский, Калинин и Урицкий.

Троцкий пожимает руку Ленина первым, после чего Ульянов здоровается со всеми остальными.

– Что же вы без перчаток, Владимир Ильич? – с упреком спрашивает Зиновьев. – Руки ледяные.

– Забыл, забыл, друг мой! Рад видеть вас всех, товарищи! Что ж вы, Михаил Иванович, печку не растопили! Вы ж здесь хозяин!

– Исключительно в целях конспирации, Владимир Ильич! – отвечает Калинин. – Дым над трубой в такое позднее время… Лучше уж померзнуть. Нам сообщили, что по распоряжению Багратуни и Коновалова на ноги подняли всех, кого могли. Вас ищут, Владимир Ильич.

– Спасибо Сереже Аллилуеву, – говорит Ленин. – Не нашли и не найдут. Обеспечил и убежище, и документы, да еще и кормит на убой. Дочка у Сергея Яковлевича красавица, умница и не замужем – Надеждой зовут. Кто у нас не женат еще? Советую обратить внимание!

– Джугашвили не женат, – сообщает Дзержинский.

– Вот-вот… – соглашается Ленин со смехом. – Вам, товарищ Сталин, и советую обратить внимание. Барышня и с конспирацией знакома, и отец у нее знатный революционер…

– Надо подумать… – говорит Сталин с кавказским акцентом. – Если партия говорит, что надо жениться, женюсь обязательно.

– А если не скажет? – спрашивает Урицкий.

– Тогда, Моисей, не женюсь! – заявляет спокойно Сталин, пыхтя трубкой.

Все смеются.

– Ладно, товарищи, – говорит Ленин, посерьезнев. – К делу. Сегодня нашей первостепенной задачей является создание военно-революционного центра, который будет руководить восстанием. Я считаю, что такой центр должен быть сформирован исключительно из числа членов ЦК нашей партии. Это должны быть люди с революционным и боевым опытом, с опытом террористической работы, экспроприаций – ни в коем случае не теоретики, неспособные пролить кровь. Решительные люди. Это архиважно для революции! Предлагаю со своей стороны кандидатуры товарищей Урицкого и Свердлова.

– Предлагаю товарища Бубнова! – говорит Троцкий. – И товарища Сталина!

– Четверо, – сообщает Калинин, записывая фамилии в протокол.

– И товарищ Дзержинский, – предлагает Зиновьев.

– Ставим на голосование поименно, – продолжает Калинин. – Кто за кандидатуру товарища Урицкого?

17 октября 1917 года. Зимний дворец

По коридору быстрым шагом идет Александр Иванович Коновалов. По-видимому, от откуда-то приехал. На его плечах мокрое пальто, к которому прилипли редкие снежинки. Рядом с ним идет молодой, едва за тридцать, офицер в расстегнутой шинели поверх полковничьего мундира – лысый, усатый, худой и скуластый, словно калмык – это Георгий Петрович Полковников, командующий Петроградским округом.