1917, или Дни отчаяния

Мадам Терещенко невольно улыбается и украдкой смотрит на дверь. Та остается закрытой. Елизавета Михайловна склоняется над внучкой и некоторое время они разглядывают друг друга. Потом мадам осторожно протягивает Мишет руку. Из кружевной пены выныривает маленькая розовая пятерня и вцепляется в бабушкин палец. Мадам Терещенко одергивает руку. Мишет хнычет – она обижена. Елизавета Михайловна оглядывается – не видит ли кто? – вынимает ребенка из корзины и нежно прижимает к его груди.

На ее лице улыбка. Не кривая усмешка фурии, а счастливая улыбка любящего человека.

9 октября 1917 года. Петроград. Подъезд Зимнего дворца

Автомобиль с Терещенко и Марг останавливается возле входа в Зимний. Михаил помогает Маргарит выйти, поддерживая под локоть.

Стоящий на часах молоденький юнкер смотрит на Марг восхищенно: у него на лице написано изумление – невероятно красивая женщина, он таких еще не видел. Он провожает пару взглядом, француженка, похоже, его сразила.

На ступеньках Марг становится не по себе, Терещенко подхватывает ее под локоть и помогает войти во внутрь.

Юнкер, забыв об обязанностях, глядит им вслед.

– Смоляков! – окликает его напарник. – Андрюша! Да ты что?

– Я – ничего!

– Да ты раскраснелся, как девица…

Смоляков смущенно отворачивается.

– Эта дамочка не про тебя, юнкер, – говорит один из солдат в возрасте, сидящих возле небольшого костерка чуть в стороне. – Не трать время… если выживешь – найдешь себе краше.

– Это жена министра иностранных дел, – поясняет начальник караула, вздыхая. – Француженка. Угораздило же ее… Жила бы в своем Париже, горя не знала бы!

14 октября 1917 года. Зимний дворец. Заседание Временного правительства

Председательствует Керенский. От былой уверенности в себе не осталось и следа. Он подавлен, и это чувствуется, хотя держит себя в руках.

– Итак, даже в газете «Копейка» уже говорят о неизбежности большевистского восстания… Серьезный источник, господа? Не так ли?

Керенский поднимает и показывает всем газету, отпечатанную на плохой серой бумаге.

– Несерьезный, конечно, – отзывается Кишкин. – Но дело в том, Александр Федорович, что он не единственный…

– И все единодушны? Так? Выступление большевиков будет приурочено к съезду Советов… Надеюсь, вы не забыли, господа, что Советы – это часть нашей власти, а не враги? Советы – это новая форма демократии, за которую мы все ратовали! И если вы считаете, что большевики имеют полную поддержку в Советах, то вы ошибаетесь! Это не так!

– Александр Федорович, – говорит грузноватый мужчина лет сорока, в пенсне, – вынужден вас огорчить. Поддержка большевиков сейчас значительна. Ее нельзя сравнивать с тем, что было в июле или в августе. Нужны решительные действия на упреждение. Если информация, которая поступает к нам из самых разных источников, окажется правдой, то мы уже опоздали…

– Я понимаю, – отвечает Керенский тусклым голосом, – что вы, Алексей Максимович, как министр внутренних дел, достаточно осведомлены в касающихся вас вопросах. Но пускай о политических течениях будут говорить те, кто эти политические течения формируют. Я отвечу вам теми же словами, что ответил своим однопартийцам вчера, на заседании временного совета: Временное правительство в курсе всех предположений и полагает, что никаких оснований для паники не должно быть. Всякая попытка противопоставить воле большинства и Временного правительства насилие встретит достаточное противодействие. Скажите мне, господин Никитин, где в настоящий момент находится Ульянов?

– По моей информации, он вернулся в Петроград.

– Как давно?

– Пять дней назад.

– Почему он не арестован?

– Потому что мы не можем его найти, – отвечает Никитин. – Он не ночует дважды в одном месте, меняет грим, очень много перемещается. Александр Федорович, люди, находящиеся в моем распоряжении, сбились с ног, но у меня есть другие задачи – разоружение рабоче-крестьянских дружин. Я не могу отставить все для того, чтобы задержать Ульянова.

– Наша общая задача – не допустить провокаций со стороны большевиков. И если для этого надо ввести сюда войска… Значит, мы их введем!

– Александр Федорович, – говорит Коновалов. – К вопросу о войсках. В приемной ждет Яков Герасимович Багратуни. Он подготовил доклад о ситуации на сегодня. Я настойчиво советую вам его выслушать.

Генерал Багратуни высок ростом, грузен и стрижен налысо. На затылке складки, мундир безупречен, на боку – шашка. Говорит четко, чеканя фразы.