1937 год: Н. С. Хрущев и московская парторганизаци

Как руководитель московской парторганизации Хрущев:

– Направлял компрометирующие материалы в НКВД и лично Ежову. Причем это могло касаться даже членов Политбюро. Так, 25 января 1937 г. некий Коморцев, кандидат в члены партии, сделал заявление и сообщил, что жена А.А. Андреева является племянницей Троцкого. 7 февраля 1937 г. Хрущев направил заверенную копию заявления вместе с короткой сопроводительной запиской: «Лично. Тов. Ежову Н.И. Посылаю тебе записку канд[идата] партии т. Комарова [так в тексте. – К. А

.]. С прив[етом] Н. Хрущев»[623]

.

Скорее всего, в органы внутренних дел было направлено и заявление секретаря парткома Коломенского завода Х.Э. Рубинчика, которое тот написал на имя Никиты Сергеевича в сентябре 1937 г. Поводом к этому послужил арест 8 сентября 1937 г. секретаря Воскресенского райкома Горбульского. С ним Рубинчик тесно общался в бытность своей работы секретарем парткома Воскресенского химкомбината. Едва узнав от секретаря Коломенского горкома о случившемся, Рубинчик написал заявление о характере своих с Горбульским связей. Помимо признаний и оправданий, одновременно Рубинчик решил сообщить еще о двух людях, с которыми бывший секретарь Воскресенского райкома был дружен. Так, первый секретарь был поставлен в известность «об очень близких и трогательных дружеских отношениях» Горбульского с политреферентом секретариата ИККИ Борисом Николаевичем Пономаревым. Кроме того, Горбульский «бывал и встречался» с бывшим парторгом московского завода № 22 Ольгой Александровной Миткевич[624]

. Этот авиационный завод упоминал на февральско-мартовском пленуме Хрущев, подчеркивая, что там была выявлена большая группа троцкистов.

Некоторые корреспонденты, адресуя свои сигналы о вредительстве руководителю того или иного ведомства, предпочитали для надежности их дублировать. Московский комитет и его лидер Н.С. Хрущев были одним из таких адресов. Так, например, поступил один военный представитель, ранее работавший на военном заводе Коробовского района Московской области. Рассказав наркому обороны о своей борьбе за качество продукции и враждебном отношении к нему руководства завода, в заключение он сообщил: «Одновременно посылаю письмо такое же в НКВД Коробовского района Моск[овской] обл[асти] и т. Хрущеву, в надежде, что хоть одно из этих писем попадет непосредственно Вам»[625].

Вместе с пересылкой компромата в НКВД данные Комиссии Политбюро ЦК КПСС по дополнительному изучению материалов, связанных с репрессиями 1930 – начала 1950-х гг., говорят о том, что Хрущев направлял документы с предложениями об арестах руководящих работников Моссовета, Московского обкома партии[626]

.

– Знакомился с материалами следствия. Судя по выступлению на августовском пленуме Московского областного комитета ВЛКСМ 1937 г., Никита Сергеевич был в курсе показаний ряда арестованных к тому времени московских партийцев. Только в одном этом выступлении он привел сведения со ссылкой на показания секретарей райкомов ВЛКСМ (Киевского – Б.А. Полякова) и ВКП(б) (Дзержинского – Л.М. Перчика, Красногорского – М.Г. Туника, Ногинского – Е.И. Гурина)[627].

– Посещал в сопровождении представителя НКВД, по крайней мере летом 1937 г., арестованных партийных, советских, хозяйственных руководителей Москвы и области. Судя по отдельным признаниям 1937 г., а также позднейшим воспоминаниям, среди виденных Хрущевым арестованных были управляющий Московским трамвайным трестом Ф.Б. Розенплатт, директор Центрального парка культуры и отдыха в г. Москве Б.Н. Глан, первый секретарь Калужского райкома Б.Е. Трейвас. Причем, что интересно, своего удивления личностями арестованных Никита Сергеевич не скрывал ни в 1937 г., ни будучи уже на пенсии. Летом 1937 г. он говорил об арестованном Ф.Б. Розенплатте: «Я его, конечно, знал до ареста. Потом видел после ареста и спрашиваю: “Как, Розенплатт, шпион?” Да, говорят, давал сведения за деньги, которые им платили, а идейного ничего не было у этого типа и не могло быть». Уже на пенсии, вспоминая свою встречу в тюрьме с Б.Н. Глан и Б.Е. Трейвасом и их оправдания, говорил о своей тогдашней реакции: «Я тут же обратился к Реденсу, а он отвечает: “Товарищ Хрущев, они все так. Они все отрицают. Они просто врут”» [628].