1937 год: Н. С. Хрущев и московская парторганизаци

Увольнения коснулись и сотрудников аппарата МК-МГК. Как вспоминал И.П. Алексахин: «Резко участилось освобождение работников МК без мотивировок. Кто как мог устраивался в различные учреждения, но брали неохотно. Уход из аппарата МК делал человека неблагонадежным, даже опасным»[707]. Сам И.П. Алексахин до весны 1937 г. работал помощником второго секретаря областного комитета партии Н.В. Марголина. После назначения того секретарем Днепропетровского обкома КП(б)У, Алексахин стал работать в особом секторе МК ВКП(б). Специально разбирая вопрос о дальнейшей работе, бюро МК оставило его на прежней работе. Решением бюро МОК 11 июля 1937 г. он был отстранен от работы в Особом секторе[708]

. Алексахин вспоминал: «Я был освобожден от работы в секретариате без указания причин. Апеллировать некуда и некому. Попытки найти любую работу ничего не давали, никому не хотелось “утратить бдительность”». На временную работу в Моспищекомбинат Ивану Павловичу удалось устроиться лишь благодаря помощи его директо-ра[709]. Арестован он был уже осенью 1937 г.

По-другому сложилась судьба заведующего отделом науки, научно-технических изобретений и открытий московского горкома Эрнеста Яромировича Кольмана. Он тоже был вынужден оставить свою должность. Когда в «Правде» была раскритикована книга Кольмана, то Хрущев «только добродушно посмеялся над всем этим». Однако после ареста родственников жены Кольмана, после февральско-мартовского пленума и развернувшейся критики работы отдела Хрущев изменил свое мнение. Накануне открытия городской партконференции первый секретарь МГК принял кадровое решение. Кольман вспоминал: «Хрущев предложил мне подать заявление об уходе, при сложившихся обстоятельствах, с партийной работы. При этом Хрущев выражал сожаление, приняв мою отставку. Он сердечно простился со мной, но на другую работу меня не направили, я стал безработным». Без работы Кольман, по собственному признанию, был около года: «Я пытался устроиться рабочим, в том числе, помнится, в городском садоводстве, но как только отдел кадров узнавал из моей анкеты, где я до этого работал и почему вынужден был уйти, то мне отказывали, несмотря на то, что я оставался членом партии и не имел никакого взыскания»[710]

.

К концу 1937 г. исключения из партии и увольнения с работы по политическим соображениям приобрели такие масштабы, что на них обратило внимание высшее партийное руководство. 1 декабря 1937 г. на Оргбюро был заслушан вопрос об исключенных из партии и апелляциях. Среди фамилий докладчиков значился и первый секретарь Московского обкома Н.С. Хрущев. Его же, вместе с Андреевым, Ждановым, Маленковым, Мехлисом и Шкирятовым, привлекли к составлению проекта письма местным парторганизациям по данному вопросу. Письмо требовалось составить в двухдневный срок и внести на утверждение Политбюро[711]. Однако Сталин решил пойти дальше.

Еще 9 января 1938 г. Политбюро своим решением ограничило массовые увольнения с работы. Теперь запрещалось увольнять людей с работы лишь по мотивам родственной связи, чьи родственники были арестованы «за контрреволюционные преступления»[712]

. А после январского пленума ЦК ВКП(б), на котором обсуждались и эти вопросы, 19 января «Правда» опубликовала одну из его резолюций – «Об ошибках парторганизаций при исключении коммунистов из партии, о формально бюрократическом отношении к апелляциям исключенных из ВКП(б) и о мерах по устранению этих недостатков»[713]. Резолюция пленума предлагала покончить с массовыми, огульными исключениями из партии. Прямо запрещалось немедленное снятие с должности после исключения, а также занесение этого факта в учетную карточку до рассмотрения апелляционной жалобы и вынесения окончательного решения вышестоящими парторганами. Всех лиц, виновных в клевете на уже полностью реабилитированных членов, предлагалось привлекать к партответственности. К руководителям, допускавшим исключения без тщательной проверки материалов, помимо партвзысканий, предлагалось применять более суровые меры – снятие с занимаемой должности. Несколько пунктов зафиксировали основные бюрократические правила, которыми партийные органы должны были руководствоваться при исключении и восстановлении членов партии:

– все парткомы должны были ясно и точно излагать мотивы, послужившие основанием к исключению, чтобы вышестоящие парторганы могли проверить обвинения;

– при восстановлении соответствующие парторганы должны были точно указывать райком и горком ВКП(б), обязанный выдать партдокументы;

– всем восстановленным немедленно выдавать партдокументы и привлекать к участию в партийной работе.

Еще два пункта оговаривали сроки, за которые партийным органам требовалось исправить создавшееся положение: к 15 февраля через органы исполнительной и хозяйственной власти обеспечить всех исключенных из партии работой, а в течение трех месяцев рассмотреть апелляции.