1947. Год, в который все началось

В Стокгольме финансист Карлберг финансирует оснащение судна «Фалькен» («Сокол»), которое нынешней весной под руководством Людвига Линхарда повезет нацистов с фальшивыми паспортами в Аргентину. Когда «Фалькен», покинув Швецию, на время исчезает, редактор «Дер вег» просит своего коллегу из британской фашистской газеты «Индепендент нейшнлист» разыскать судно. Британский фашист Грин выполняет просьбу и сообщает обо всем в письме другу. Секретное невзначай оказывается на виду, совсем ненадолго, словно подводное существо, которое на несколько секунд поднимается к поверхности вдохнуть воздуху, а затем возвращается в океанские глубины.

«Фрич попросил меня разыскать небольшое парусное судно, „Фалькен“, покинувшее Швецию … с 21 немцем на борту. Догадайся, как и почему. <…> Я, конечно, уже связался со шведами, и они занимаются поисками…»

В конце концов «Фалькен» со своим человеческим грузом прибывает в Буэнос-Айрес. А несколько месяцев спустя Людвиг Линхард описывает в «Дер вег» это плавание. Статья длинная, с множеством фотографий, звучит как описание викингского похода, как сага, как сказка.

Позднее журнал будет неоднократно писать о верховном муфтии и цитировать его. После 1952 года печатается в «Дер вег» и президент Египта Гамаль Абдель Насер. Вновь публикуется и Пер Энгдаль. Освальд Мосли называет «Дер вег» путеводной звездой в европейском мраке, немецким голосом из Аргентины, который дарит своим читателям бодрость и надежду.

Атлантический океан

Талия должна быть очень-очень тонкой, говорит Кристиан Диор. Пышная юбка, волной ниспадая с подчеркнутых бедер, будет мягко колыхаться при каждом движении женщины.

Миру нравится его «Нью-Лук», навеянный началом века, женскими телами, затянутыми в корсет и задрапированными в огромное количество ткани. Первый из французских дизайнеров он награжден премией «Ниман-Маркус»[60]. И должен поехать в Даллас, в США.

Кристиан не очень любит путешествовать. С тяжелым сердцем и «уймой дорожных сумок с самым необходимым» он поднимается в Шербуре на борт теплохода «Куин Элизабет».

Однако же далеко не все — гипюровые цветы и хмель от шампанского. Его головокружительный успех во Франции сопровождают обвинения, что он-де в сговоре с ткацкой промышленностью, что его платья и юбки, на которые уходит 30, а то и 40 метров ткани, просто способ поднять после войны промышленность страны. Он все это отрицает, с обидой.

Путешествие приятнее, чем ожидалось. Намного приятнее, чем прием.

Вашингтон

День ото дня разграничительные линии в мире прочерчиваются все явственнее. На карте холодной войны только два цвета — черный или белый. Сила против силы, свет против тьмы, тьма против света. Серой шкалы не существует. Как и сомнений, компромиссов, знаков слабости.

Восемнадцатого сентября в США вступает в силу National Security Act

[61]. Одним из его последствий становится создание разведслужбы, к которой многие — и в правительстве США, и в Пентагоне — относятся весьма критически: ЦРУ.

Будущий госсекретарь Дин Ачесон предостерегает президента Трумэна: новое ведомство построено так, что никто — ни президент, ни Совет национальной безопасности — не будут знать, что, собственно, происходит, и не смогут контролировать ЦРУ. Но президент словно и не слышит предостережений. Согласно инструкциям, новое ведомство будет увязывать, оценивать и распространять разведданные, а также выполнять «иные функции и обязанности, связанные с разведданными о ситуациях, угрожающих национальной безопасности».

Несколько слов, которые станут очень удобной лазейкой для проведения сотен секретных операций.

Нью-Йорк

В тот же день Кристиан Диор сходит на берег в Нью-Йорке, где его встречают громкоговорители, орущие: «Диор! Диор!»

Облегчение быстро оборачивается полным замешательством, когда модельера приводят в особое помещение, где его встречают вспышки фотоаппаратов и наглые вопросы. У них это называется пресс-конференцией, но сам он считает, что происходящее больше смахивает на судилище. Преступление? Он же норовит спрятать святое — ноги американских женщин! Толпы мужей и супругов протестуют против длинных юбок Диора, которые теперь вытесняют короткие, до колен, юбки времен войны. Дальше становится еще хуже.

В Лос-Анджелесе он получает сотни анонимных писем от возмущенных критиков, которые не одобряют то, что они называют «освобожденным бюстом». В Чикаго его встречают, как он сам говорит, суфражистки-домохозяйки, вооруженные критикой и плакатами:

«Сжечь мсье Диора!», «Долой „Нью-Лук“!», «Кристиан Диор, убирайся домой!»

Начиная с февраля его обвиняют в аморальности, в том, что он показывает слишком много, что он антифеминист и женоненавистник.