1984. Скотный двор

It was always the women, and above all the young ones, who were the most bigoted adherents of the Party, the swallowers of slogans, the amateur spies and nosers-out of unorthodoxy.	Именно женщины, и молодые в первую очередь, были самыми фанатичными приверженцами партии, глотателями лозунгов, добровольными шпионами и вынюхивателями ереси.
But this particular girl gave him the impression of being more dangerous than most.	А эта казалась ему даже опаснее других.
Once when they passed in the corridor she gave him a quick sidelong glance which seemed to pierce right into him and for a moment had filled him with black terror.	Однажды она повстречалась ему в коридоре, взглянула искоса -- будто пронзила взглядом, -- и в душу ему вполз черный страх.
The idea had even crossed his mind that she might be an agent of the Thought Police.	У него даже мелькнуло подозрение, что она служит в полиции мыслей.
That, it was true, was very unlikely.	Впрочем, это было маловероятно.
Still, he continued to feel a peculiar uneasiness, which had fear mixed up in it as well as hostility, whenever she was anywhere near him.	Тем не менее всякий раз, когда она оказывалась рядом, Уинстон испытывал неловкое чувство, к которому примешивались и враждебность н страх.
The other person was a man named O'Brien, a member of the Inner Party and holder of some post so important and remote that Winston had only a dim idea of its nature.	Одновременно с женщиной вошел О'Брайен, член внутренней партии, занимавший настолько высокий и удаленный пост, что Уинстон имел о нем лишь самое смутное представление.
A momentary hush passed over the group of people round the chairs as they saw the black overalls of an Inner Party member approaching.	Увидев черный комбинезон члена внутренней партии, люди, сидевшие перед телекраном, на миг затихли.
O'Brien was a large, burly man with a thick neck and a coarse, humorous, brutal face.	О'Брайен был рослый плотный мужчина с толстой шеей и грубым насмешливым лицом.
In spite of his formidable appearance he had a certain charm of manner.	Несмотря на грозную внешность, он был не лишен обаяния.
He had a trick of resettling his spectacles on his nose which was curiously disarming--in some indefinable way, curiously civilized.	Он имея привычку поправлять очки на носу, и в этом характерном жесте было что-то до странности обезоруживающее, что-то неуловимо интеллигентное.
It was a gesture which, if anyone had still thought in such terms, might have recalled an eighteenth-century nobleman offering his snuffbox.	Дворянин восемнадцатого века, предлагающий свою табакерку, -- вот что пришло бы на ум тому, кто еще способен был бы мыслить такими сравнениями.
Winston had seen O'Brien perhaps a dozen times in almost as many years.	Лет за десять Уинстон видел О'Брайена, наверно, с десяток, раз.
He felt deeply drawn to him, and not solely because he was intrigued by the contrast between O'Brien's urbane manner and his prize-fighter's physique.	Его тянуло к О'Брайену, но не только потому, что озадачивал этот контраст между воспитанностью и телосложением боксера-тяжеловеса.
Much more it was because of a secretly held belief--or perhaps not even a belief, merely a hope--that O'Brien's political orthodoxy was not perfect.	В глубине души Уинстон подозревал -- а может быть, не подозревал, а лишь надеялся, -- что О'Брайен политически не вполне правоверен.