1984. Скотный двор

Now he had recognized himself as a dead man it became important to stay alive as long as possible.	Теперь, когда он понял, что он мертвец, важно прожить как можно дольше.
Two fingers of his right hand were inkstained.	Два пальца на правой руке были в чернилах.
It was exactly the kind of detail that might betray you.	Вот такая мелочь тебя и выдаст.
Some nosing zealot in the Ministry (a woman, probably: someone like the little sandy-haired woman or the dark-haired girl from the Fiction Department) might start wondering why he had been writing during the lunch interval, why he had used an old-fashioned pen, WHAT he had been writing--and then drop a hint in the appropriate quarter.	Какой-нибудь востроносый ретивец в министерстве (скорее, женщина -- хотя бы та маленькая с рыжеватыми волосами, или темноволосая из отдела литературы) задумается, почему это он писал в обеденный перерыв, и почему писал старинной ручкой, и что писал, а потом сообщит куда следует.
He went to the bathroom and carefully scrubbed the ink away with the gritty dark-brown soap which rasped your skin like sandpaper and was therefore well adapted for this purpose.	Он отправился в ванную и тщательно отмыл пальцы зернистым коричневым мылом, которое скребло, как наждак, и отлично годилось для этой цели.
He put the diary away in the drawer.	Дневник он положил в ящик стола.
It was quite useless to think of hiding it, but he could at least make sure whether or not its existence had been discovered.	Прячь, не прячь -- его все равно найдут; но можно хотя бы проверить, узнали о нем или нет.
A hair laid across the page-ends was too obvious.	Волос поперек обреза слишком заметен.
With the tip of his finger he picked up an identifiable grain of whitish dust and deposited it on the corner of the cover, where it was bound to be shaken off if the book was moved.	Кончиком пальца Уинстон подобрал крупинку белесой пыли и положил на угол переплета: если книгу тронут, крупинка свалится.
Chapter 3	III
Winston was dreaming of his mother.	Уинстону снилась мать.
He must, he thought, have been ten or eleven years old when his mother had disappeared.	Насколько он помнил, мать исчезла, когда ему было лет десять-одиннадцать.
She was a tall, statuesque, rather silent woman with slow movements and magnificent fair hair.	Это была высокая женщина с роскошными светлыми волосами, величавая, неразговорчивая, медлительная в движениях.
His father he remembered more vaguely as dark and thin, dressed always in neat dark clothes (Winston remembered especially the very thin soles of his father's shoes) and wearing spectacles.	Отец запомнился ему хуже: темноволосый, худой, всегда в опрятном темном костюме (почему-то запомнились очень тонкие подошвы его туфель) и в очках.
The two of them must evidently have been swallowed up in one of the first great purges of the fifties.	Судя по всему, обоих смела одна из первых больших чисток в 50-е годы.
At this moment his mother was sitting in some place deep down beneath him, with his young sister in her arms.	И вот мать сидела где-то под ним, в глубине, с его сестренкой на руках.
He did not remember his sister at all, except as a tiny, feeble baby, always silent, with large, watchful eyes.	Сестру он совсем не помнил -- только маленьким хилым грудным ребенком, всегда тихим, с большими внимательными глазами.
Both of them were looking up at him.	Обе они смотрели на него снизу.