200 дней до приказа

Холодильник! И вся еда в этом доме лежит только здесь! И никаких пакетиков, ясно?! — содержимое холодильника Эвелину не обрадовало. — Кстати, пора бы уже пополнить закрома!

Шматко устал, сдача караула превратилась в пытке. Последний раз Шматко так уставал, когда пытался утащить на склад цистерну с бензином — он не знал, что она приварена к земле… Видела бы Шматко сейчас его жена: в шинели, с портупеей и кобурой — настоящий боевой командир, правда, крайне усталый командир.

— Товарищ лейтенант, дежурный по роте…

— Отставить, Гунько, отставить, — отмахнулся Шматко, — не ори ты так, и так в башке слоны подрались…

— Из караула, товарищ лейтенант?

— Какой ты догадливый!. Откуда же ещё офицер с пистолетом пришёл? Наверное, ворон по части гонял, да, Гунько?.

— Да нет, я просто смотрю, поздно так — пол-одиннадцатого, караул же в семь меняют…

— Всё правильно. Меняют, — нахмурился Шматко, — а потом ещё наряд принимают, если ты помнишь… Я этому старлею из пятой роты, который меня менял… Кузубов, мать его! Представляешь, заставил моих бойцов все бачки перемывать! А в оружейке крысиный помёт нашёл! Я ему говорю, я, что ли, его сюда навалил?! А он: меня не волнует! Я и так сутки на ногах без сна — четыре раза посты проверяли… Ну ничего, в следующий раз я его сменю — он у меня снег красить будет, он у меня запомнит, как он… меня… я ему… устрою… варфоломеевскую… Гунько!

Чаю мне горячего сделай!

— А вы в штаб идёте, пистолет сдавать? — поинтересовался сержант.

— А?

— Товарищ лейтенант, а сегодня дежурный по части — Кудашов, — предупредил Гунько.

— Кудашов-Мудашов. Щас, чаю попью и пойду…

Расстегнув портупею и сняв кобуру с пистолетом, Шматко поковылял в каптёрку.

— Ну, Кузубов!. Ты даже не понял, на кого нарвался!

Странным образом, стоит молодого человека призвать на службу, как он превращается в ребёнка, отбросив лет десять развития. Лавров, только что вернувшийся после чистки туалета, нашёл кобуру Шматко, аккуратно достал из неё пистолет и принялся вертеть в руках.

Вспоминая какой-то боевик, Лавров снял пистолет с предохранителя и передёрнул затвор.

— Что это у тебя там? — заинтересовался подошедший Щур.

— Да так… пекаль…

— Ничего себе, ты где это взял?.

— У Шматко, — как ни в чём не бывало сообщил Лавров.

— Ты с ума сошёл? Положи на место…

— Не бзди карбидом, Щур, щас и положу.

Лавров принялся целиться в стену, имитируя губами выстрел: кх-х!.

— Слушай, щас Шматко нарисуется или вообще Кудашов, — пытался усмирить Лаврова Щур.

— Кудашов — дежурный по части, чего ему сюда переться…

— Завязывай, это же оружие…

— Какое оружие? — выпускать из рук пистолет Лаврову не хотелось. — Так, пукалка. Офицеры говорят, как раз, чтобы застрелиться, ну-ка — с двух рук…

Было очень похоже на Брюса Уиллиса, в смысле — пистолет в руках, всё остальное немного не соответствовало. У стены не было ни малейшего шанса, она уже готова была поднять руки вверх, когда в казарму вошёл Кудашов. Не просто вошёл, а сделал это стремительно.

Лавров от неожиданности вздрогнул — пистолет выстрелил.

Кудашов будет жить вечно. Пуля сбила шапку капитана.

Моментально побелевший Кудашов привалился к стене.

— Так, я не понял… кто стрелял? — выбежал из каптёрки Шматко.

— Ты понимаешь, что ты сделал, солдат? Руки тебе поотрубать!

Как вообще к тебе пистолет попал?!

Лавров пытался отвечать по всей строгости — отвечать не получалось — говорил только Зубов.

— Отвечай, ты зачем в офицера стрелял?! Ты же чуть не убил человека! Ты хоть знаешь, что это дисбат — минимум!

— Я просто баловался, — наконец-то сумел вставить слово Лавров…

— Тебе сколько лет?! Раз в год и палка стреляет, а это — пистолет!

Баловался он!. Значит, так, вот тебе бумага, ручка, садись и пиши… Обо всём и поподробнее… Как напишешь, так и жить дальше будешь…

Лаврова в кабинете Зубова заменили замполит, Кудашов и Шматко.

— Мы всё понимаем, товарищ майор, — попытался успокоить Зубова Староконь…

— Да ни хрена вы не понимаете!! Трындец нам, господа офицеры!. Это же не просто ЧП! Это катастрофа! Пару сантиметров ниже, и у нас был бы труп!.

— Причём понятно чей, — заметил Кудашов.

— Товарищ майор, я, конечно, тоже виноват, — бодренько заметил Шматко…

— Что значит — «тоже»?! Что значит «тоже», Шматко?! Ты и виноват в первую очередь! Ты бы ещё гранатомёт на тумбочке оставил! Чтоб солдаты твои тупые побаловались!.

— Товарищ капитан, — обратился Зубов к Кудашову, — я хотел бы принести вам извинения за своих солдат… и за некоторых офицеров…

— Товарищ майор, я и сам мог бы, — попытался влезть Шматко.

— Что ты мог бы?! Ты можешь только пистолеты разбрасывать!

Так, вышли все отсюда, я хочу поговорить с капитаном Кудашовым…

— Ну, ты как, Павел Наумович, отошёл немного?. — Стоило замполиту и Шматко уйти из кабинета, как гнев Зубова моментально улетучился, остались участие и сострадание.

— Да так…

— Может, коньячку?

— Нет, спасибо…

— Да-а… наломали дров, — никак не мог завязать разговор Зубов. — Ну, что делать-то будем?

— А что делать? Вы же сами знаете, что в таких случаях полагается…