419

Ннамди нервно проглотил ком в горле, слегка нажал на акселератор.

– И не вихляй перед козами, – сказал Джо. – Езжай напрямки. Иначе никак. Решетку потом из шланга польем, но если грохнем эту дуру на повороте, пиши пропало.

Дорога пошла враскачку, вверх и вниз, с холма в овраг, потянулась к нагорью Срединного пояса. Чем выше, тем холоднее воздух; у Ннамди заложило уши. Потом отложило и заложило опять.

– Тут тив живут, – пояснил Джо, тыча пальцем в засеянное поле и медлительные стада внизу. – Крестьяне. Когда пляшут – прыгают. – Ннамди подождал, но продолжения не последовало. Вот и все, что напарник имел сообщить о культуре тив. – Сосну, пожалуй, – сказал Джо, заполз на койку и задернул занавеску.

Над селениями тив поднимались дымки.

– А они мирные? – крикнул Ннамди, с трудом выворачивая руль на долгом повороте.

– Тив? Наверное, – отвечал Джо. – Очень заняты – прыгают все время. – Растянулся на койке и вскоре заснул.

«Мечтать не вредно» начала неторопливое сошествие из разреженного воздуха Срединного пояса. Ннамди чувствовал позади гигантский вес нефти, чувствовал, как она толкает кабину, и сопротивлялся, давил на тормоза, понижал передачу.

Цистерна сражалась с собственной тяжестью, и от этого напряжения Джо проснулся.

– Не трогай тормоза, – сказал он, выползая из койки. – Они тормозят, говорю же.

Распахнулась саванна – ужасная пустота, усеянная каменистыми обнажениями пород. На далеком горизонте небо затянуло облаком цвета свернувшейся крови.

– Харматан, – сказал Джо. – Надо прятаться.

Они бежали наперегонки с погодой – и проиграли. Налетел песок, а с ним Сахель, день превратился в сумерки, сумерки – в ночь. Они подняли стекла, включили дворники, но вода не очищала лобовое стекло, только размазывала грязь.

– Парага с огогоро, – молвил Джо, свинчивая крышку с банки. Откатил окно, высунулся, жмурясь от песка, и плеснул варевом на лобовое стекло против водительского сиденья. Грязь утекла, оставив за собой потеки чистоты. – Многофункционально! – заорал Джо, засмеялся и влез обратно в кабину. – Если б дожди, было бы хуже. Все равно лучше пыль, чем слякоть.

В чем Ннамди не был уверен. Чувствовал, что двигатель засорился и барахлит. Харматан и моторное масло – неудачный коктейль.

В Абуджу они въехали в эпицентре пыльной бури, таращась фарами и размахивая дворниками. Столицу Нигерии затянула красная дымка, конторские здания проступали ржавыми силуэтами. Ннамди прижался к обочине.

– Я больше не могу. Я ж не вижу ничего.

Джо переполз за руль, сменил его. Под песочным обстрелом цистерна катила по широкому проспекту, пока не нашлась стоянка. Смахивала на бедуинское становище – машины побиты, продуктовые ларьки плотно заколочены.

– Переждем бурю здесь, – сказал Джо. – А с утречка в Кадуну. – Говорил он сухо – странное дело. Восторженное предвкушение дня оплаты растворилось в океане дурных предчувствий. – Вошли и вышли, – прибавил он. – Не задерживаемся. В шариатских штатах, знаешь ли, не пьют. Никаких девок, никаких казино.

– Да я и не собирался к девкам, – сказал Ннамди. – И в казино тоже. А уж ночь без бухла я как-нибудь переживу.

Джо ухмыльнулся:

– Ну, в казино и меня не тянет. – Он допил остатки параги. – А если что не разрешено, это не значит, что не дозволяется. Просто… ну, надо тихариться в Сабон-Гари, как воришка какой, а там сплошь подонки да проходимцы.

– Что такое Сабон-Гари?

– Христианский район. На севере в каждом городе есть.

– «Сабон» – это «христианин»?

– «Сабон» – это «чужак».

Кабина на ветру раскачивалась, песок шелестел по стеклу. Еще партия в шашки, еще партия в айо…

– Надо бы нам на деньги играть, – сказал Ннамди. – Я бы уже разбогател.

Джо забрался в койку.

– Ты мухлюешь. Не знаю как, но мухлюешь.

– Это не мухлеж. Это называется «ум».

– Ум – тоже мухлеж. И вообще, на деньги – это азартные игры, а они тут запрещены.

Джо поворочался и уснул.

Назавтра Ннамди вычистит из двигателя самую дрянь. Они доставят груз и, сцапав деньги, поспешно ретируются. Ннамди словно пересек океан, добрался до кромки географической карты мира, взобрался на высочайшую масличную пальму Дельты.

Буря снаружи приутихла, и он глядел, как красная луна прожигает дыру в пыльных облаках. И улыбался.

67

На дороге к Кадуне горели костры. Жгли машины. Бензиновые бунты разрослись, толпа била витрины, получала дубинками по голове, утихомиривалась. На тротуарах узорами алмазной крошки валялось битое стекло, над городом висел дым пополам с песком харматана. Редкие открытые бензоколонки запружены машинами, те гудят в бессильной ярости. Похоже, очередной бунт неминуем.

– Будем надеяться, штурмовать цистерну и сливать топливо им в голову не придет, – сказал Джо, когда они катили по загаженному проспекту. Хотел рассмеяться, но вышел только нервный смешок.

– Думают, наверное, что пустая, – сказал Ннамди.

– Будем надеяться.

Даже из кризиса прорастали шансы. В озверевших толпах лавировали мальчишки – торговали водой в пакетах и упаковками орехов кола. Нелегальные ларьки продавали пластмассовые контейнеры и двухлитровые бутылки мутного бензина подозрительного качества.