450 лет лидерства. Технологический расцвет Голландии в XIV–XVIII вв. и что за ним последовало

Как Северная Италия, Южная Германия, Великобритания и другие лидеры в области технологий, Нидерланды развивались в полном соответствии с «законом Кардуэлла», согласно которому ни одна «нация» не сохраняла в технологическом отношении «высокую степень инновационного творчества дольше, чем в кратком историческом периоде». Через некоторое время Голландская республика тоже утратила лидерство в области технологического развития. Предпосылки этого явления мы рассмотрели в главе 7. Снижение спроса и изменение цен на средства производства не полностью объясняют его. Поскольку спрос на традиционные голландские продукты после 1700 г. остановился и даже снизился, голландские предприниматели, возможно, стремясь защитить, вернуть или даже улучшить свои позиции на рынке, могли бы выводить на рынок новые товары и услуги и внедрять новые методы на производстве. Снижение спроса само по себе не объясняет, почему в большинстве случаев они выбирали другой путь. Изменения относительных цен на капитал, труд и природные ресурсы также не обладали решающим воздействием. Фактическое изменение цен на средства производства, в конце концов, необязательно должно было препятствовать внедрению инноваций. В какой-то мере затруднять инновации в ответ на такие изменения могли внерыночные силы. Внерыночные факторы обусловили определенную степень инерции в области технологий. В этом отношении Голландская республика не отличается от других стран и регионов и подчиняется закону Кардуэлла. Но это не было результатом насилия, запугивания и применения других незаконных методов или ввода правил и регламентов, созданных гильдиями, neringen

или институтами, которые управляли рядом экспортных отраслей. Основными факторами торможения были общая тенденция городских властей к защите интересов корпоративных организаций за пределами экспортных отраслей и относительно высокий уровень децентрализации, характерный для Голландской республики. Таким образом, организации с особыми интересами, тайные договоренности и «распределительные коалиции» играли меньшую роль, чем в классической олсоновской ситуации.

Кроме того, внерыночные институты после 1700 г. уже не были, как раньше, барьером для технологических инноваций. В тех секторах, где инновации демонстрировали высокую степень постоянства на протяжении всего XVIII в., – гидравлика, судостроение, навигационные технологии, производство оружия и чеканка монеты, – в принятии решений о новшествах была довольно велика роль полугосударственных и государственных организаций. Чем больше определенная отрасль регулировалась некой относительно централизованной государственной или полугосударственной организацией, а не рынком, тем больше было шансов на внедрение технических новшеств. Таким образом, внерыночные факторы сами по себе не в полной мере объясняют ослабление технологического лидерства Нидерландов.

Полностью объяснить закат голландского технологического лидерства можно, как я писал в главе 7, только с учетом фактора предложения знаний. Очевидно, что технические новинки в Нидерландах после 1700 г. были более скудными, чем в период до конца XVII в. Новые знания создавались более низкими темпами, чем раньше. Это явное торможение инновационного процесса после 1700 г. невозможно убедительно объяснить никакими неотъемлемыми ограничениями, присущими конкретным технологическим траекториям, которым следовали Нидерланды. Технологический застой в Голландской республике начался задолго до того, как возможности «технической традиции», или «технологической системы», были исчерпаны. Кроме того, технологическое развитие Нидерландов никогда полностью не зависело от какой-то одной традиции или системы, оно всегда шло по целому пучку траекторий. Таким образом, причиной истощения потока новинок была не «равновесная ловушка высокого уровня», не «замкнутость» конкретной траектории и не какое-то неотвратимое «наказание за прогресс».

Еще более интригующим это торможение развития делает тот факт, что условия, благоприятствовавшие появлению новинок вплоть до конца XVII в., в целом существовали и после этого рубежа. До 1750 г. сохранялась доступность знаний. Ограничение доступности, признаки чего появились во второй половине XVIII в., было следствием, а не причиной стагнации в создании инноваций. Сохранились и механизмы защиты и вознаграждения изобретательской деятельности, разработанные в конце XVI и XVII вв., хотя и изменилось относительное использование различных положений этой системы. В то время как патентные заявки отклонялись, комиссионные выплаты, заключение контрактов и аналогичные привилегии от институциональных клиентов приобретали большее значение, чем раньше. Наконец, инфраструктура учреждений и информационных каналов, которые способствовали созданию и передаче знаний, в XVIII в. также не пострадали. Таким образом, после 1700 г. все еще существовали возможности, стимулы и инфраструктурные ресурсы для инноваций.