7-8. Кровь Янтаря. Знак Хаоса

Дэна Мартинеса я не упомянул — не потому, что он устроил перестрелку с Льюком и Льюк, узнай он и об этом ее воплощении, станет доверять ей еще меньше, а потому, что не хотел показать осведомленность о событиях его герильи в Нью-Мексико[22]. Упомяни я о Мартинесе, и все покатилось бы именно в этом направлении.

— А еще она была Гэйл Лампрон.

— Твоей подружкой? — сказал я.

— Да. Я сразу почувствовал что-то знакомое… Но до сих пор меня это не волновало. У нее все мелкие привычки Гэйл — поворот головы, жестикуляция при разговоре, взгляд… К тому же она упомянула о двух событиях, которым был только один свидетель — сама Гэйл.

— Такое ощущение, будто она явно хочет дать тебе понять…

— Полагаю, что хочет, — согласился он.

— Почему же тогда она прямо не скажет, интересно знать?

— По-моему, она просто не может. На ней какое-то заклятие, только разве разберешь, какое — она же не человек. — Льюк украдкой взглянул на дверь и добавил: — Проверь-ка еще раз.

— По-прежнему чисто, — сказал я. — Так что о…

— В другой раз, — сказал он. — Я намерен убраться отсюда.

— Я понимаю, хочешь сбежать от нее… — начал я.

Льюк покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Я намерен навалиться на Крепость Четырех Миров… скоро.

— В твоем состоянии…

— Вот именно. Об этом я и говорю. Я намерен убраться отсюда, чтобы восстановить форму. Похоже, старый Шару Гаррул вырвался. Это единственное предположение, которое объясняет все, что случилось…

— Что именно?

— Я получил сигнал бедствия от матери. После того как я отобрал ее у тебя, она отправилась обратно в Крепость.

— Почему?

— Что «почему»?

— Почему она направилась в Крепость?

— Ну, это место — средоточие силы. То, как там сходятся четыре мира, высвобождает до черта силы, которую адепт может вколотить в…

— Там что, действительно сходятся четыре мира? Ты имеешь в виду, что там можно оказаться в другой тени, просто свернув в сторону?

Льюк с минуту изучал меня.

— Да, — в конце концов сказал он. — Но если тебе нужны подробности, объяснить это я не сумею.

— А сам я не пойму, информации не хватает… Итак, она вернулась в Крепость, чтобы поднабрать силы, а вместо этого получила сплошные неприятности. Она позвала тебя на помощь. А для чего ей понадобилась эта сила?

— М-м. Ну, у меня были затруднения с Колесом-Призраком. Я решил уже, что почти уговорил его принять нашу сторону, но мама, похоже, подумала, что я не очень-то спешу, и решила попытаться связать его мощным заклинанием…

— Подожди минутку. Ты говоришь о Призраке? Как ты с ним связался? Те Козыри, которые ты нарисовал, бесполезны.

— Знаю. Я туда дошел.

— Как тебе это удалось?

— В акваланге. Я надел водолазный костюм и баллоны с кислородом.

— Обалдеть! Интересный подход.

— А ты думал, меня за красивые глаза считали лучшим продавцом в «Гранд-Ди»? Да к тому же я почти уболтал Призрака. Тут мама догадалась, где я тебя заныкал, и решила предпринять экспедицию, чтобы взять тебя за жабры и разменять в переговорах… как будто бы ты на нашей стороне. После того как ты пустил ее планы по ветру и мне пришлось идти и отбивать ее у тебя, мы снова разделились. Я подумал, что она вернется в Кашфу, но она вместо этого двинула в Крепость — по-моему, чтобы подготовить на Колесо-Призрак массированную атаку. Похоже, что она сделала что-то не то и невзначай освободила Шару, а тот вновь занял свое место и захватил ее в плен. Так или иначе, я получил от нее это безумное послание, и вот…

— А этот старый маг, — сказал я, — проторчал там… сколько времени?

Льюк начал было пожимать плечами, но вдруг передумал.

— Дьявол, ну не знаю я… Кого это заботило? Когда я был мальчишкой, он был вешалкой для плащей.

— Вешалкой для плащей?

— Во-во. Он проиграл в колдовской дуэли. Я не очень-то знаю, кто ему приложил — мамочка или отец. Хотя, кто бы ни врезал, застигло его на полуслове: руки простерты и все такое. Так его и заморозило, твердый стал, как доска. Его поставили в прихожей и вешали на него плащи и шляпы. Время от времени стирали пыль. Я, когда был маленьким, даже вырезал у него на ноге, будто на дереве, свое имя. Он для меня всегда оставался мебелью. Это потом я узнал, что в лучшие свои дни он был крут…

— А этот парень носил когда-либо синюю маску на работе?

— Достал уже! Ничего я не знаю о стиле, в котором он работает. Слушай, давай не будем отвлекаться, иначе она окажется здесь, прежде чем я закруглюсь. На самом деле, может быть, нам сейчас надо бы уйти, а остальное я мог бы дорассказать и потом.

— Ну уж нет, — сказал я. — Как ты верно отметил этой ночью, ты — мой пленник. Я еще не настолько спятил, чтобы отпускать тебя, не узнав куда больше, чем знаю сейчас. Ты — угроза Янтарю. Та бомба, которую ты бросил на похоронах, была вполне реальна. По-твоему, я хочу предоставить тебе еще одну возможность пострелять по нам?

Льюк улыбнулся, затем улыбка исчезла.

— И с чего тебе надо было родиться сыном Корвина? — сказал он. Затем спросил: — Могу я дать тебе свое слово?